Книга Маг-новобранец - Людмила Горбенко

Вернувшаяся Вторая была серьезной и щеголяла новенькой формой. Однако я заметил, что в вырезе куртки мелькает белый кружевной бюстгальтер – припрятанный остаток костюма невесты. От избытка чувств она залихватски подпрыгнула, щелкнув хвостом и приложив руку к черной металлической каске. Еще одну точно такую же каску напарница держала под мышкой.

– Прибыла!

– Явилась,– поправил я, поглаживая на прощанье ладонью шелковый костюм. Повесив пиджак на плечики, я с грустью потянулся за полевым комбинезоном.– Прибывают солдаты, а черти являются.

Напарница послушно закивала и любезно помогла мне пристроить в специальном ящике несгораемую сигару. Сама-то она несгораемая, а все вокруг обычное. Если хоть одна искра попадет на вешалки с тряпками– конец костюмам. Пока я обряжался в опостылевший полевой комбинезон, проснулся куратор.

– Штиблеты! – напомнил он.

Я прихлопнул ладонью липучки на груди и демонстративно аккуратно поставил обувь на полку.

– Трусы-стринги! – не унимался ехидный голос.

В который раз я пожалел, что полевым работникам строжайше запрещено встречаться со своими кураторами лично. Попадись мне сейчас этот ревнитель порядка – надел бы ему злосчастные стринги на голову– пусть подавится.

Под смеющимся взглядом напарницы я зашел за ширму, где поменял шелковое белье на обычное «семейное», кинул трусы в корзину с грязной одеждой и поправил воротник.

– Давай яйцо,– буркнул я, появляясь пред светлыми очами напарницы, в которых плясали целые полчища чертиков, прошу прощения за каламбур.

Вторая с готовностью протянула каску, на дне которой что-то перекатывалось.

– Это красное? – Я с сомнением оглядел неровное яйцо, один бок которого полыхал алым пожаром, а другой отливал безмятежной синевой. В моей практике опыта закладки яиц еще не было, этим обычно Третий занимается.

– Других не было,– доложила Вторая.

– Странно. Даже не знаю…

– А что странного? Яйцо как яйцо! – возмущенно заорали из приемника.– Ох и работнички! Плохому танцору… гм… Нечего на зеркало пенять, если своя рожа крива,– знаешь такую поговорку?

– При чем здесь это? – удивилась Вторая.

– Товарищ куратор! Оно некондиционное! – прошипел я в самый микрофон.– Цвет не по норме.

– Сам ты некондиционный! – обиделся администратор.– Готовить материал под закладку – дело сотрудников инкубатора! А ваше дело маленькое: бери и неси! Все поняли?

Конечно, поняли. Как не понять?

– Есть брать и нести,– буркнул я, перекладывая яйцо в специальный контейнер и надевая на голову каску.

– Может, все-таки вернуться в инкубатор и попросить заменить? – чувствуя себя виноватой, шепотом спросила Вторая.– Поплакать…

– У нас не рай, чтобы просить! – стараясь кричать в самый микрофон, чтобы у куратора уши заложило, отрезал я.– У нас четкая дисциплина и строгая субординация! У тебя случайно при рождении не было зачаточных крылышек? Операции по удалению не проделывала? Рога не протезные?

– А разве такое можно? – поразилась Вторая.

Я тоже поразился, что в наше просвещенное время остались отдельные личности, живущие как в небесах на сахарном облачке. Не удивлюсь, если этот так называемый полевой работник верит в Санта-Клауса и зубную фею. Кстати, теперь понятна странная тяга напарницы к белому цвету и кружавчикам.

Приложив палец к губам, я молниеносным скользящим движением, вроде нечаянно, выключил микрофон.

– Все можно, если очень хочется,– многозначительно вздохнул я, наклоняясь на всякий случай к оттопыренному уху напарницы.– До моего ранга дорастешь, еще не то узнаешь. Такие умельцы попадаются– у самых крепких ангелов песня в горле застревает, и нимб дыбом встает. Вырастает какой-нибудь умник и заявляет опекунам: так и так, ощущаю себя не тем, кем рожден. Запишите меня к добренькому дяденьке доктору на операцию по перемене сущности на противоположную.

– И среди чертей есть такие? – открыла рот Вторая.

– Есть и такие, что по три раза туда и обратно перекидываются. По долгу службы. Разведчик – может, слышала такое слово? Говорят, что даже САМ… гм…

В приемнике глухо зашуршало.

– Ладно, хватит лясы точить,– опомнился я.– Лезь в кресло. Будешь вторым пилотом.

– Могу и первым,– с гордостью чайника, только-только получившего права, сказала Вторая.

Ну-ну.

Двигатель обиженно заржал, словно под обшивкой прятались лошадиные силы в натуральном, так сказать, виде. Вторая с остервенением тыкала ключом зажигания в замок. Я, скрестив на груди руки, надел на лицо маску безмятежного спокойствия и ждал, когда ей это надоест.

Красавице невдомек, что капсула старенькая, казенная; что за ее рулем пересидело чертей больше, чем кудряшек у нее на голове, и что каждый водитель был со своими заморочками. Один резко рвет с места, другой полчаса ковыряется в замке, третий любит газовать на повороте, четвертый за птицами гоняется.

Наконец Вторая дрожащими руками протянула ключ мне.

– Будь проклят тот день…

– Когда мы сели за баранку этого пылесоса,– поддержал я, перегибаясь через ее круглые колени.

Потом небрежно под углом тринадцать градусов вставил ключ в замок, чуть раскачал, поднажал, одновременно пнул хвостом педаль газа и пристукнул кулаком по панели.

Двигатель послушно заурчал, набирая обороты. Под восхищенные вздохи и визг Второй капсула с прозрачными стенками стремительно пронеслась сквозь толщу земных пород, виляя боками. Дама за рулем – что еще скажешь! Если бы не мои крики «Стой!», «Стой!», мы бы проехали твердь насквозь и выпрыгнули где-нибудь в открытом космосе.

Наконец транспортное средство замедлило свой ход, точнехонько на уровне воды под рекой. Сквозь пол капсулы было видно, что глубина подземного озера значительная, но кристальная чистота воды, отфильтрованной множеством слоев известняка, позволяла видеть даже мельчайшие трещинки на дне.