Фэй внимательно слушала, невольно примеряя его рассказ на себя.
— Это у вас так все к подменышам относятся или это твой личный пунктик?
— К подменышам… — Киэнн вздохнул, явно догадавшись к чему она клонит. — К подменышам у нас относятся достаточно лояльно. Я не хочу сказать, что наше общество слишком уж толерантно, но нет, презирать, гнать и плевать точно никто не станет. Может статься, что кто-то будет поглядывать на тебя с состраданием, как на физически неполноценную. Но, в целом, почти все зависит от тебя самой. Однако будь готова к тому, что, при плохом раскладе, твоей «неполноценностью» могут захотеть воспользоваться. Как я тебе уже говорил, моральные нормы у фейри совершенно иные и, к примеру, сексуальное насилие над половозрелой женщиной (или мужчиной) не считается чем-то порочным и недопустимым.
— Спасибо за ликбез, — кивнула Фэй.
— Обращайся.
Фэй поежилась. Мысль о том, чтобы оказаться одной в полностью незнакомом и, вероятно, враждебном мире не слишком-то грела, но это было определенно радостней, чем сидеть здесь, дожидаясь голодной смерти или чего-то вроде того.
— Если баньши и впрямь выведет нас… — рассеянно поворошила ледяную гальку ногой она, — что ты собираешься делать дальше?
Киэнн поднял на нее искренне удивленный взгляд:
— Кажется, я уже самому себе не принадлежу. Если Тьярла не прикончит меня до рассвета — ну, наверное, послушаю, как плачут совы. Как шепчут травы. Как хохочет ручей. Искупаюсь в лунной магии. Хлебну тысячелетнего вина, что струится в воздухе. А дальше и загадывать грех.
Он улыбнулся своей фирменной хмурой улыбкой:
— Хочешь спросить, что делать тебе? — Из меня очень хреновый советчик, а попутчик и того хуже. Постарайся не умереть слишком быстро. И лучше не ищи дорогу обратно. Если и найдешь — пожалеешь.
«Пожалеешь». Фэй уже в этом сомневалась. Судя по тому, что она успела услышать, мир этот не был светлым и лучезарным раем, где радужные единорожки радостно скачут по земляничным полянкам, а наряженные в розовые лепестки феи перелетают с цветка на цветок, и только и думают, как бы одарить маленькую принцессу счастливой судьбой. Хотя, ведь надо признать, даже в самой распрекрасной сказке просто обязан быть огнедышащий дракон, кровожадный людоед или, на худой конец, злая колдунья-мачеха. Мир же, которым она жила и дышала все эти годы — мир «Мабиноги» и ирландских саг, шотландских баллад и бретонских лэ — этот мир и вовсе был довольно суровым и даже безжалостным. Так в чем же дело, мисс Флетчер? Влезть в «сказку» изнутри не так приятно, как казалось? Мир, за одну ночь в котором можно отдать жизнь, наверняка чего-то да и стоит…
Фэй стряхнула с ресниц непрошенный сон. Баньши смотрела на нее все теми же насмешливыми серебристыми глазами:
— Закат проспишь, девочка. Закат — время особенное. На закате открываются даже те двери, которых нет.
Киэнн был уже на ногах. Тьярла окинула его внимательным, придирчивым взглядом:
— Ну что, Дэ Данаан, сможешь идти? Потому что на закорках я тебя точно не понесу. А после заката тебе здесь лучше не оставаться.
— Идти далеко?
— Не слишком. Но поблуждать по здешнему лабиринту малость придется.
— А что случится после заката? — не удержалась от любопытства Фэй.
Как ни странно, ее не щелкнули по носу. Баньши определенно не слишком торопилась и была вполне настроена поболтать.
— Видишь ли, после того, как я обнаружила, что могу беспрепятственно входить и выходить отсюда, я сделала это место своими персональными охотничьими угодьями. Правда, в последние лет семь-восемь тут и охотиться-то стало не на кого…
— Пустует? — поднял брови Киэнн.
— Да если бы. Детей каких-то бросают. Ну не загонять же мне перепуганную девчушку, которая косо посмотрела на твою засранку Аинэке? — Баньши скривилась. — Или парня, который был недостаточно проворен и ретив на ее ложе? Я же не чудовище какое, в самом деле! Вот только, если даже я оставляю их в покое, каждую седьмую ночь, после заката, здесь все пустеет. Посмотреть на то, что сюда приходит и забирает их я, конечно, не пыталась. Но на утро я нахожу лишь новые черепа в узоре канделябра. И, на ваше «везение», сегодня именно такая ночь.
— И вывести кого-либо из этих «детей» тебе тоже, конечно, никогда не приходило в голову, — с нескрываемой горечью, констатировал бывший король.
— С какой стати? — вперила в него изумленный взгляд плакальщица. — Если о дыре узнают, ее могут и залатать. Да и не мое это дело.
Киэнн безнадежно махнул рукой:
— Веди.
Тьярла щелкнула пальцами и над плечом у нее повис крохотный, слабо мерцающий огонек.
— В коридорах довольно темно. Держитесь друг за друга и постарайтесь идти за мной шаг в шаг, повторять каждое движение, каким странным и нелепым оно бы вам ни показалось. Не уверена, что все сработает, если вы в чем-то напортачите.
Фэй робко взяла Киэнна за руку. Тот поморщился от боли:
— Левую. Эта только начала отходить.
— Ты точно сможешь идти? — забеспокоилась она.
— Сказал же, дойду.
Баньши все еще медлила, точно чего-то ждала. Наконец ее взгляд удовлетворенно уцепился за что-то, видимое ей одной, и маленькая процессия тронулась.
В витых, ветвящихся под острыми углами коридорах тьма стояла кромешная, а блеклая, парящая в воздухе свеча Тьярлы давала совсем немного света. Однако баньши шла уверенно, лишь иногда внезапно сбавляя шаг, словно подстраиваясь к темпу кого-то еще, невидимого четвертого, который, казалось, вел ее саму.
Киэнн тоже это почувствовал, и, похоже, даже с большей уверенностью, чем Фэй.
— Тьяр, а я получу в рыло, если спрошу кто показывает дорогу тебе?
Баньши хмыкнула:
— Ты уже спросил. Я не знаю, кто он. Вижу его очень смутно. Каждый вечер при заходе солнца. Когда смотрю назад по времени.
— «Назад во времени»? — снова не сдержалась Фэй.
— Это они могут, — авторитетно подтвердил Киэнн. — Лучшая сыскная служба Маг Мэлла! Только с властями сотрудничать наотрез отказываются. Каждая баньши сама себе и сыщик, и следователь, и прокурор. Ну и палач, конечно.
Коридоры тянулись и петляли, точно завязывали бесконечный кельтский узел своими головокружительными витками. Мертвые, от пола до потолка утыканные черепами стены и впрямь во всю ширь скалили зубы над их, казалось, безнадежным побегом. Хищные лапы-когти костяных гаргулий то и дело исподтишка цеплялись за ажурные петли вязаного пончо, служившего единственным прикрытием наготы для Фэй, точно норовили сорвать его, раздеть догола, а после — сожрать, надругаться или и то, и другое сразу. Под ногами иногда хлюпала вода и ее холод не просто обжигал кожу, а словно въедался в нее злыми ядовитыми укусами. Баньши шла то быстрее, то медленней, то вдруг останавливалась на месте и шагов десять-пятнадцать пятилась спиной, потом делала десяток кругов по замкнутому витку коридора, а в одном месте даже присела на корточки, чтобы поднырнуть под некую отсутствующую преграду. Фэй мучило тоскливое чувство, что они просто заблудились и никогда не выберутся отсюда…
