Книга Чистая любовь - Виктория Лукьянова

– В прошлый раз, когда я говорил, что ты подозрительно рано сбежал с работы, я же шутил, – Егор, уставший, но довольный сидел в моем кабинете.

На часах почти восемь. Я до сих пор не могу собраться и вернуться к себе.

– Перестань себя истязать работой. Отправляйся домой. Еще и меня сюда вытащил. А я только с самолета.

Взглянул на друга. Тот сонно зевнул.

Егор вернулся из командировки, устроенной по случаю конференции. Все выездные мероприятия всегда были за ним. Я бы не пережил огромного скопления народа в душных пыльных залах.

– Просто оставь документацию и бери выходной. Отоспись. Я сам все закончу, – сказал я, возвращаясь к делам.

– Герман, ты меня начинаешь беспокоить, – прищурившись, произнес друг.

Я промолчал. Не хотел вступать с ним бессмысленный спор. Уверен, что Егор придумал уже десяток причин для так называемого моего странного поведения. Возможно, оно и могло ему показаться необычным, но я старался не выдавать себя.

– Ты нервный стал, – выдохнул друг, выпрямляясь в кресле и внимательно рассматривая меня.

Искоса взглянул на него, стараясь не пересечься с взглядом.

– С того самого дня, как пораньше сбежал с работы.

– Я уже говорил, почему уехал.

Друг улыбнулся, тихо рассмеявшись.

– Ты никогда не умел врать, – сквозь смех произнес Егор. – Думаешь, я поверил, что ты сам испачкал свою рубашку? Герман, ты тот человек, который семь раз подумает, прежде чем что-то сделает. Так что прости, но я не верю в случайность. Говори, кто это? Кто виноват, что самообладание нашего Германа Владиславовича Троицкого пошатнулось?

Я выдохнул. Убрал документы в папку, а папку к остальным. Все ровными аккуратными стопками на столе. Убедившись, что все на своих местах, прислушался к себе. Внутри тишина. Спокойствие. Наконец-то.

Егор предполагал, что кто-то виноват в моем том самом пошатнувшемся самообладании. Тот, из-за кого я испачкал рубашку пролитым кофе. Да, он относительно был прав. Вот только причиной была вовсе не та девчонка, проходящая стажировку в нашей компании. Виноват был я сам.

После неожиданной встречи с Кирой я совсем сбился с пути. Потерял себя.

Отговаривал, убеждал, молил себя не поддаваться искушению. Не просматривать камеры, не прокручивать видео. Но я не мог сдерживаться. Словно мальчишка подглядывал за девушкой, просматривая каждую сцену то на экране планшета, то в своей голове.

Она не отпускала меня. Пленила.

Теперь я точно мог сказать, что сошел с ума.

Я был одержим Кирой Ивановой, моей домработницей.

С той встречи прошла неделя. Точнее восемь дней.

В первый день я удержался, не притронулся к планшету. Но зажмурившись, я видел ее зелено-ореховые глаза, смущенную улыбку. Румянец на щеках, очаровательный, пленительный. Нежная светлая полоска кожи. Как же я хотел дотронуться до нее. Я был уверен, что кожа у девушки словно шелк, прохладный, гладкий шелк.

На второй день я сдался. Вернувшись поздно, очень поздно домой, я все же добрался до планшета. Ругал себя всеми известными мне выражениями, но сел за стол, открыл запертый ящик и включил планшет. Загрузил видео и отыскал то, что тяготило меня. То, что я желал увидеть.

В слегка искаженном свете я разглядел ее милое личико. Ее спутанные волосы. Ее тонкую талию.

Я хотел ее. Впервые я хотел женщину. Ощутить ее, коснуться, поцеловать.

В ту ночь я не смог уснуть. Закрывая глаза, я видел ее. Вновь и вновь. И это начинало пугать по-настоящему.

– Может, все дело в женщине? – протянул Егор, заставляя отвлечься от раздумий.

Заставляя вздрогнуть, сжать руки в кулаки. Но как? Как он мог догадаться? Неужели знал про Киру? Про мою манию? Море вопросов, и так мало ответов. Я должен был узнать.

– Какая женщина? – спокойный, ровный голос.

Прежний я. Никаких всплесков эмоций. Никакой паники.

– Я лишь предположил, – друг хитро улыбнулся. – Когда в последний раз ты себя так странно вел, была виновата женщина. Помнишь та, что устроила на тебя охоту?

Я нахмурился. Отвернулся и уставился в потемневшее окно. Уже поздно.

– Прости, не хотел напоминать, – голос Егора был полон искренности и сожаления.

Да, ему действительно не стоило напоминать о ней. Отвратительно воспоминание, вынудившее меня несколько лет назад придумать тот свод правил. Загнать самого себя в узкие рамки, не позволять отступить. И теперь, когда рядом оказалась достойная прелестная девушка, я был сам закован в собственные наручники.

Хотелось зарычать как дикий зверь. Но хватило сил на то, чтобы сжать плотнее челюсти и промолчать. Я должен подавлять эмоции.

– Ладно, – друг взмахнул руками и хлопнул раскрытыми ладонями себя по ногам. – Забудем про женщин. Все-таки я больше по этой части, чем ты. Хотя, я бы не отказался порадоваться за тебя, дружище. Уверен, что где-то есть та самая, с которой будешь счастлив. А теперь по домам?

Он умоляюще взглянул на меня. На светлом лице отразилась искренняя улыбка.

Я вновь посмотрел в окно.

– Да, пожалуй, пора по домам, – выдохнул в ответ.

Паники нет. Злости тоже. Я по-прежнему спокоен.

– Завтра ближе к обеду приеду. Обсудим конференцию.

Егор подскочил, потянулся. Повернулся к двери, прощаясь со мной.

Я смотрел в удаляющуюся спину друга. Мне всегда было интересно побывать на его месте. Но я не мог позволить себе такой роскоши. Просто не смог бы это пережить. Но Егор был моими глазами и ушами. И болтливым языком.

Когда-то он верил, что меня можно исправить. Что я смогу перестать бояться общения с людьми. Перестану зацикливаться на порядке и чистоте. Он до сих пор не сдавался, хотя напор ослабил. И теперь, когда он и вовсе был готов махнуть рукой на свою затею исправить меня, я впервые захотел этого.

И все ради нее.

Ради Киры.

Возвращаясь домой, я обдумывал, вспоминал, все что рассказывал друг о женщинах. У меня уже были попытки сойтись, но ни к чему хорошему они не привели. Смогу ли я, прикоснувшись к Кире, не испытать паники или отвращения?

И то, что она уже коснулась меня, пусть и случайно, дотронувшись маленьким кулачком до плеча, и я невольно улыбнулся, вместо того, чтобы отскочить от девушки, давало надежду, что не все потеряно.