Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Сидорчук, повернувшись лицом к брезентовой стенке, негромко похрапывал на своей раскладушке. Судя по пустому стакану, дозу он принял, наверняка не превысив предписанной, – дисциплину знает туго. Будить ни к чему, пусть поспит, а как проснется, будет ему радость…
Я только положил автомат рядом с раскладушкой, на видном месте, чтобы старшина сразу заметил, как продрыхнется. Хотел уже уходить, но словно бы споткнулся о странный взгляд Томшика. Не знаю, что на меня нашло, но повел я себя, как дурак: придвинул разложку поближе, сел почти вплотную к капралу – моментально уловив запашок только что выпитого – и сказал:
– Томшик… Я вам не командир, а вы мне не подчиненный, если не хотите, можете вообще со мной не разговаривать, и никто вам ничего не сделает. Но хотелось бы поговорить…
– Конечно, пан капитан, – сказал он, сразу видно, со всем расположением. – В конце концов, одно дело делаем, одного врага бьем. О чем пан капитан хотел поговорить?
Я сказал напрямую:
– Расскажите мне все про Боруту.
– Вы ведь все равно не поверите, пан капитан, – понурился Томшик. – Как пан капитан Ружицкий не верит. И дело не в том, что вы большевик и вам не полагается, а он атеист, с образованием. Простите уж на дерзком слове… Просто вы оба – горожане. У вас в городах этого, считай, не осталось, по крайней мере, мне за всю жизнь в городах ни разу не попадалось ничего… А вот в лесной глухомани еще осталось всякое, верите вы там или нет. Я ведь примерно в такой глуши вырос, подгалянский, у нас случалось…
– Плевать, верю я или нет, – настойчиво сказал я. – Выходит, есть какая-то дополнительная информация, о которой я не знаю. И вы ее обсуждали с местными… Расскажите, – перехватил его взгляд, исподтишка брошенный на койку, усмехнулся. – Выпейте, если хотите, стопочку, я вам, повторяю, не командир, а вашему командиру ябедничать на вас не буду…
Он решился, вытащил из-под одеяла фляжку – трофейную, с удобной крышечкой-стаканчиком граммов на пятьдесят, – отвинтил стопочку, налил, судя по запаху, местного бимбера, то бишь самогона, выпил одним духом, упрятал флягу на прежнее место. Повертел в пальцах «дважды трофейную» сигаретку (взятую на немецком складе, но французскую), вопросительно глянул на меня.
– Да курите, конечно, – сказал я. – В конце концов, это ваша палатка… Я и сам закурю.
И вытащил точно такую же синюю пачку с белым силуэтом танцующей женщины, как у него. Мы с этими сигаретами давно столкнулись и при первой возможности старались запастись – начальство сквозь пальцы смотрело, если малая часть трофеев утекала «на нужды действующей армии» (речь шла главным образом о продуктах, алкоголе и табачке). Это у немцев сигареты и раньше были паршивенькие, а в конце войны пошел сплошной эрзац, резаная бумага, пропитанная никотиновым раствором. А у французов табачок был натуральный, добрый, забористый…
Задымили мы, и он понемногу разговорился.
По его словам выходило, что лесная нечисть бывает разная. Есть леший, всегда страхолюдный, до глаз заросший дикими космами. А есть Борута – как бы это выразиться, чином повыше. Этакий лесной черт, хоть некоторые и считают, будто он не совсем классический черт, а что-то другое. Но точно никто не знает.
Видели его по всей Польше – всегда исключительно в лесах. И выглядит он стопроцентно так, как описывала Катя: ни шерсти, ни рогов, ни хвоста, от человека не отличишь, красавчик, одетый под старинного шляхтича. Особого вреда он людям, в общем, не причиняет, скорее уж проказничает: то у косарей вдруг станут ломаться древки кос, то смирная вроде бы лошадь убежит со двора так, что искать придется три дня, то у воза с сеном где-нибудь на крутом подъеме лопнут веревки, и все сено разлетится по окрестностям. В таком примерно духе. Особое развлечение для него – сбить ксендза с дороги и заставить поплутать или сыграть какую-нибудь шуточку с хозяйством парафин: то куры на недельку совершенно перестанут нестись, то свинья, если войти к ней вечером, вдруг выругается на чистом человеческом языке. Не боится он ни ксендзов, ни крестных знамений, ни святой воды – в отличие от «нормального черта». Иногда предлагает прохожему перекинуться с ним в картишки или кости. Но люди знающие ведают словечки, с помощью которых можно от такого предложения отвязаться, и он отстанет. Потому что садиться с ним играть никак нельзя, обязательно кончится одним из двух: либо ты ему проиграешься в дым, спустишь все, что было в кошельке, либо выиграешь немало, но дома всегда окажется, что в кошельке или в кармане у тебя вместо денег – черепки, а то и конские катыши.
Одним словом, по большому счету, скорее проказит, чем вредит серьезно. Правда, пусть и редко, но на него иногда находит дурное настроение, иногда он шутит гораздо жестче: человек вдруг может себя обнаружить по уши в болоте или на верхушке высоченного дерева, а то и на верхушке утеса, откуда самому ни за что не слезть – иным, говорят, приходилось вот так суток двое торчать, до хрипоты вопя о помощи. Но и при том смертоубийств или серьезных калечений за ним не числится.
А главное – он порой уводит девушек или молодых женщин, всегда незамужних. Никто не знает, почему так, но такая уж у него привычка. Средь бела дня уводит неизвестно куда, и никто не слышал, чтобы уведенная потом возвращалась. С замужней, если попадется в одиночку на лесной дороге, непременно поболтает, поточит лясы, позубоскалит, правда, со всем шляхетским обхождением – но не уведет и вреда не причинит. Интересно, что такие вот замужние домой возвращаются не со страхом, а словно бы даже с некоторым восторгом описывают, как чесали язычок с галантным кавалером. И долго потом вспоминают – бабы есть бабы, пан капитан, их не переделаешь. Может, меж ними и Борутой кое-что и случалось, но ни одна не признавалась, даже ксендзу на исповеди – хотя подозрения такие у мужей возникали не раз…
– В наших местах он тоже показывался, пан капитан, хоть и нечасто, – говорил Томшик самым будничным тоном. – Сам я ни разу не видел, бог миловал, но люди встречались, и такие, что верить им безусловно стоит. И девушка однажды пропадала – средь бела дня, в лесу, где никак не могла заблудиться. Как ни искали потом… Только ее ожерелье и нашли, прямо на дороге. Есть у него и такая привычка: когда уводит, обязательно что-нибудь из ее вещичек оставляет. И случилось это, между прочим, не сто лет назад, а уже в двадцать девятом, аккурат за две недели до моей свадьбы. Потом у меня жена частенько ходила одна по лесу из деревни в повят, но я за нее нисколечко не беспокоился, все ж знают, что замужних он не уводит. Вот так с ним и обстоит, пан капитан, есть места, где в него верят все поголовно. Здесь он, правда, как сказал тот старикан, объявлялся в последний раз еще в прошлом веке, за пару лет до наступления нынешнего, так что в него верят одни старики, а народ помоложе – как-то и не особенно. Пан капитан… Я ту историю, с панной Катажиной, прокручивал в голове и как человек, в Боруту верящий всерьез, и как розыскник. Все совпадает до мельчайших деталей, что бы вы ни думали, как бы ни относились… Это Борута. Доподлинный…
Я ему не верил, конечно. Поскольку до сих пор не верю в нечистую силу любой разновидности. Тут другое. При ярком солнечном свете его история представала бы как-то по-иному, а сейчас, здесь, в полутьме, при пляшущем порой огоньке керосиновой лампы и колыхавшихся тенях… Нет, я не верил. Просто чувство возникало какое-то странное, я не мог его описать словами, но оно было, непонятное, странное, самую чуточку даже жутковатое…
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
