— Я подумал, что ты идеальная кандидатура заменить, господина Теанвана на его новом назначении.
Идеальная. Никто даже не сможет уловить разницу в нашем магическом фоне. Я воспроизведу силу до мельчайшего витка и узора, я смогу стать Итхаром, смогу отомстить ублюдку, что пытается отнять у меня дочь, Кайлин, мою жизнь и имя, жизнь всех Валай Клао.
— Я сделаю это, — сказал голосом главы дома Теанван. Итхар услышал это и в панике попытался вырваться, но тени Мёрка крепко держали его, пока моё тело послушно менялось, превращаясь в ненавистного мне Арф’Хэйла.
Крылья опали на землю, и тут же истлели, пламя сменилось холодной водой, а глаза наполнились силой.
— Отлично, — одобрительно кивал Джет, а Мёрк и Крэг с опаской поглядывали на точную копию того, кого они недавно оглушили и похитили. — На повестке дня осталось всего два вопроса: каким образом мне умереть, и как Закрос с Итхаром появятся в студии одновременно?
— У меня есть идея.
Глава 8
Ли
Слабо понимала, что происходит, лишь ощущала ликование того, кто держал меня за руку. Он вёл меня по коридорам замка, постоянно проговаривая в моей голове одно и то же:
— Всё хорошо. Мы справились.
С чем? Я отчаянно собирала по кускам события прошедшего вечера, которые резко оборвались, едва пара голубых глаз опутала меня магией.
Было голосование. Моя команда победила, это точно. Но я не рада. Почему я не рада?
Пронзительный гул, словно память сопротивляется, я сопротивляюсь. Случилось что-то нехорошее, отчего мне больно. Гадкое чувство, словно меня предали, и я не могу с ним бороться, оно забирает всё больше места в моей душе, и моя боль сильнее магии Арф’Хейла.
Он не мог поступить иначе, Кайл. Он сделал это ради тебя.
Налтар Реонван вторгается в мои мысли, куда ему соваться никак нельзя, на него я тоже обижена. Но за что? За то, что он манипулирует мной, мешает отдаться боли и отчаянию, он словно подставляет мне костыли, когда я хочу упасть и больше не вставать. Зачем мне костыли, если я летала. Зачем, Налтар?
Прости меня.
В его голосе ещё больше боли, и я уже не так сильно злюсь. Верю ему, но прощать не собираюсь, потому что не знаю в чём провинился древний. Но чувствую, что он много от меня скрывает.
Мы останавливаемся перед дверью нашей с Рилом комнаты. Сегодня я буду там одна, Рил уехал, а волатили ради безопасности поместили в огнеупорный вольер.
Дождусь, когда красные огоньки камер погаснут, и дам волю слезам, а пока… туман в моих мыслях рассеивает, влияние Налтара ослабевает, и ко мне возвращаются собственная воля.
— Зайдёшь?
Приглашаю его, стараюсь держать свои эмоции в узде, чтобы древний не почувствовал подвоха.
Он стоит на пороге и не решается зайти. Видит две кровати, но лишь на одной примято одеяло и лишняя подушка в изголовье. Наблюдаю за лицом древнего, за бегающим взглядом, за дрожащим кадыком.
— Я… Я, пожалуй, пойду, Кайл.
Пятится. Снова смотрит на кровать. Долго. Тряхнул головой. Что с ним такое?
— Ты любишь его? — легким шепотом вырвался его непрошеный вопрос, не оставляя микрофонам шанса услышать.
Что я должна ответить?
— Я борюсь за сердце Далиилы Фолье, как и вы, господин Реонван, — пытаюсь оставаться равнодушной, но за меня отвечают две давно остывшие подушки.
Рилтар не позволял себе лишнего, мы лишь болтали после отключения камер, когда вновь могли стать собой. Он признался, что мечтает сделать всё правильно, ходить на свидания со мной, ухаживать, познакомить с Ирри.
— Я задал другой вопрос, — к глазам Арф’Хейла вернулась магия, а в голосе сталкивались грозные волны.
Испугалась. Попятилась вглубь комнаты, стараясь не смотреть на древнего.
— Постой… — Он одёрнул себя, и его радужки вновь стели бледно-голубыми: — Я не хотел использовать магию, это случайно.
— А на шоу тоже не хотел? — Упёрлась в стол, а Налтар подходил всё ближе.
— Мне пришлось. Я пытался защитить тебя, там было много камер…
— И что бы случилось?
Он не может знать! Мы с ним не были близки.
Были.
В этот раз в моей голове раздался не голос Налтара. Это были мои мысли, вышедшие из-под контроля. Что-то подавляемое вдруг начало прорываться наружу. Арф’Хейл не колдовал, стоял на расстоянии вытянутой руки и не знал, что ответить.
Помнишь, что он сказал Саманре?
— Верани навсегда в моём сердце, — повторила слова Налтара. Отбор. Наша ночь. Финал. Его отказ. Всё это вихрем проносилось перед моими глазами.
Прорвавшиеся наружу воспоминания сминали меня, заставляли вновь прожить ту любовь, навалились двумя годами одиночества. За несколько мгновений моё сердце успело разбиться сотни раз, а осколки мешали сделать вдох и расправить лёгкие.
Колени подогнулись, и я осела на пол. Я любила его, а он заставил меня всё забыть. Зачем? Пытался раз и навсегда отделаться от безродной безликой? Боялся, что попытаюсь посягнуть на его семейное древо? Или он это сделал из благородства, чтобы я не страдала?
Он всё знает обо мне! Она знает, кто я такая. Тогда, поцеловав Кайла, он целовал Ли. Тогда в пещере он спас Ли. Ему мало одного раза, он продолжает играть со мной, продолжает манипулировать.
— Убирайся… — рычу ему сквозь стиснутые зубы. Не хочу плакать при древнем, не хочу показывать ему свою слабость, хочу, чтобы он ушёл сейчас же.
Но глава дома Реонван не уходил, сел рядом и молчал, больше не пытаясь извиняться или влезать в мои мысли. Мы просто молчали, пока не выключились камеры, молчали в унисон с уставшим замком.
Я молча, уткнувшись ему в плечо, а он молча обнял меня.
— Я ненавижу тебя, — сказала голосом Кайла, но не убрала руки Арф’Хейла, позволила им крепче прижать меня к древнему.
— Это даже лучше. Ненавидь меня всегда, пожалуйста.
— Лучше для тебя или меня?
— Что хорошо для тебя, хорошо и мне, Ли… — уклончиво ответил Налтар.
Мне о стольком хотелось его спросить, но я не решалась, лишь дала шанс той Кайлин Верани из прошлого побыть рядом с тем, кого она когда-то любила. Утром всё будет иначе, моя любовь уже не принадлежит ему, и даже вернувшаяся память ничего не поделает с этим!
Так и уснула на его плече, сидя на полу. Моё тело никак не реагировало на близость древнего, сердце не замирало и не ускоряло бег, но мне было спокойно, как если бы ласковый океан накатывал на мои босые ноги тёплыми волнами. Я всё смотрела за охваченный дымкой горизонт и ничего не ждала. Я и сейчас ничего не жду от него, а он ничего мне не предлагает. Мы просто здесь и сейчас, ничего и никогда. Но ему больно, а я не могу помочь, потому что не знаю о его печалях. Древний закрыл от меня своё сердце уже давно.
