Резкий порыв прохладного ветра охладил мою голову, заставляя моментально краснеть от собственного поведения.
— Прости, — пролепетала я, усаживаясь на покрывало и подтягивая ноги ближе.
— Что? — он не сразу понял о чем я говорю, но когда понял…через несколько секунд я была прижата к крепкому мужскому телу. — Это ты прости меня. Не думал, что буду как мальчишка выторговывать у понравившейся девушки поцелуй, а потом затащу ее в безлюдное место и буду совращать. Ты удивительная, — шептал он мне на ушко, а я чувствовала, как в тело возвращается томление; руки прижимающие меня к мужскому телу стали обжигать, а слова сводить с ума — Ты невероятная. Я схожу по тебе с ума. Только здравый смысл удерживает меня от непозволительной роскоши — закинуть тебя на плечо и утащить в свою берлогу…
— Так вроде я уже здесь, — засмеялась я, вновь расслабляясь в его руках.
— И любить тебя, всю ночь напролет. — Не позволил сбить себя с мысли, а у меня от этого простого предложения подкосились ноги и если бы я не сидела в эту минуты, непременно бы рухнула сломанной куклой к его ногам. — Но еще не время. Я хочу сделать все правильно, сначала ухаживания, цветы, романтические свидания, а потом… — в этом его потом было столько желания, которое через прикосновения передалось и мне — А потом уже все остальное. — Он невесомо коснулся моей шеи губами, а носом зарылся в волосы. — Расскажи лучше о себе.
— Что именно? — он утянул меня обратно на покрывало, укладывая мою голову себе на грудь, а сам стал расплетать растрепавшуюся косу, зарываясь пальцами в пряди.
— Все что хочешь. — он зарылся пальцами в локоны, чуть сжимая их, как бы говоря: «Теперь это все мое», с упоением вдыхая аромат шампуня.
— Хорошо. — Я некоторое время раздумывала, с чего бы начать, даже прикрыла глаза, пока меня не дернули за прядку, не сильно, но ощутимо.
— Не спи, — сказал голос от моей макушки. — Расскажи про самое прекрасное воспоминание в своей жизни.
— Самое прекрасное. — Я стала копаться в памяти, пока не дошла до него… — Оно же самое ужасное. Собственно, ты знаешь о чем спросить. — Нехотя улыбнувшись попеняла я. — Когда мне было шесть, моя мама очень сильно заболела. Лечение было бесполезным, маме становилось все хуже и хуже и тогда папа принял решение отправится к своей матери за помощью — она была невероятно сильной магичкой и имела за спиной специализацию магистра зельеварения и получила знания в лекарском деле. — Папа продал свой магазин, оставляя все позади. Мы ехали поздней ночью по широкому тракту, не успевая остановиться на ночлег в городе, когда на нас напали. Их было около десятка и все они были вооружены. Отец отбивался как мог, не собираясь пускать в ход магию — тогда за это еще карали довольно сильно, но когда из темноты вышли трое магов, отец понял, что нам не уйти. Заклинание огненный столп. Бандитов раскидало в разные стороны, думаю в живых не осталось никого, а вот маги, почувствовав что пахнет жаренным — Какая ирония! — решили сражаться насмерть. Отец, защищая нас, выкачал остатки своей маги, если не убивая, то точно калеча нападавших. После того, как битва была окончена, отец упал сломанной куклой. Мертвецки бледный, с посиневшими губами. Мама с трудом поднялась с тюков на которых лежала всю дорогу и взяла управление лошадями на себя. Кое как доехав до бабушки, мама упала и больше не поднялась. Бабушка не знала за что хвататься. Отец был на краю, мать тоже, но спасти обоих было невозможно. Ночью я слышала, как бабушка раненым зверем воет от бессилия, вливая в отца силу и оставляя мать умирать. Я и тогда понимала, что это единственное верное решение — мама больна. Влить в нее магию, чтобы привести в чувства или спасти перегоревшего мага?! Такой был у нее выбор. Отец пришел в себя на третьи сутки, все это время бабушка не отходила от сына не на секунду, а я, в меру своих возможностей, заботилась о матери. Мама пришла в себя перед самой смертью, попросив бабушку позаботится обо мне. Утром мамы не стало. В день ее похорон светило солнце. В отличие от нас день радовался. Мы шли из храма, после прощания с мамой. Я плакала. Отец опирался на трость и нехотя, словно с трудом заставляя себя жить, вздыхал. А бабушка… она остановилась посреди улицы и подняла руки вверх, выкрикивая незнакомое мне заклинание. Через минуту начался ливень. Город пропитался запахом грозы, запахом нашего горя. И цветы. Вдоль бабушкиного дома росли цветы, от жары свесившие свои бутоны. Цветы подняли свои головки радуя яркими пятнами среди серости. Это самое прекрасное и одновременно самое ужасное воспоминание в моей жизни.
Мы долгое время молчали. Эдриан перебирал мои волосы, а я вновь и вновь вспоминала события давно минувших дней.
— А что стало с отцом?
— Он ушел вслед за мамой через два года, убедившись, что бабушка сможет обо мне позаботится. В десять бабушка перебралась со мной в столицу, чтобы я там закончила школу, а через шесть лет, когда пришло время поступать в академию, вернулась обратно в Лопушки, где и умерла. А твоя семья? — спросила я, когда молчание, в очередной раз, стало затягиваться.
— Моя семья… Мама, папа и я — единственный ребенок в семье. Мы люди титулованные, поэтому, помимо ближайших родственников, у нас есть и те родственники, которых мы должны знать, потому что они занесены в родовую книгу. Кузины, кузены, двоюродные тетушки, пятиюродные дядюшки — все они являются частью большой семьи МакЭвой. — Невесело усмехнулся обремененный родственниками маг.
— Да вы, я смотрю, плодовиты. — не смогла удержаться от шпильки.
— А вот и нет. Наверное, в этом вся и проблема. У нас в семье не рождается больше двух детей. Магия словно стерилизует носителей, после обеспечения рода хотя бы одним жизнеспособным магом, и чем сильнее дар — тем меньше вероятность родить второго ребенка. Ты разве этого не знала?
— Знала, — ответила я.
— Наверное именно поэтому все магические семьи стараются поддерживать связь даже с такими дальними родственниками.
Разговор сам собой сошел на нет. Было приятно просто лежать рядом и наслаждаться обществом друг друга. Эдриан наклонился ко мне и неспешно поцеловал. В этот раз поцелуй был нежным, неторопливым, но от этого не менее сладким.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, солнце уже клонилось к закату отражаясь в озере красноватым светом. Цветы росшие на поляне запахли с удвоенной силой, а ягодки земляники спрятались под листьями. Эдриан оборвал ближайшие к нам кустики и теперь скармливал ароматные ягодки мне, а я, с удовольствием прикусывала его пальцы, смотря как он вздрагивает от каждого моего укуса.
— Теперь вкус земляники у меня будет прочно ассоциироваться с твоими поцелуями, но нам пора возвращаться в город, — грустно сказал он, целуя в очередной раз.
Спорить не стала.
Помогла собрать оставшуюся снедь в корзинку, куда отправились и собранные здесь же лекарственные растения.
Путь обратно был несколько легче, а рука мужчины, что так крепко прижимала меня к себе, казалось обжигающе-горячей, что дойдя до городских ворот появилось желание скорее вернуться обратно на поляну.
