Войска, действовавшие в районе Можайска, были объединены в 5-ю армию, а войска, оборонявшиеся в районе Орла, — в 26-ю армию. Были объединены Западный и Резервный фронты в один — Западный — фронт. К этому времени относится переброска войск с Дальнего Востока и из Средней Азии, прибытие которых ожидалось в середине октября. На запад была переброшена 316-я стрелковая дивизия, сформированная в июле в Алма-Ате. В октябре она прибыла в Волоколамск. В тот же день немецкая разведка установила прибытие 312-й стрелковой дивизии из Казахстана, 313-й из Туркестана и 178-й из Сибири. В последующие дни на фронт прибыли другие соединения с Дальнего Востока. Штабы 16, 31, 33 и 49-й армий были передислоцированы на восток с задачей провести формирование новых армий из резерва. До 13 октября удалось сформировать 16-ю армию под командованием Рокоссовского в районе Волоколамска[93], 5-ю армию в районе Можайска, новую 43-ю армию под командованием Голубева в районе Малоярославца, новую 49-ю армию под командованием Захаркина в районе Калуги и новую 33-ю армию под командованием Ефремова в районе Наро-Фоминска. Все эти соединения были объединены в новый Западный фронт под командованием Жукова, который имел задачу всеми имеющимися в его распоряжении силами остановить наступление немецких войск. Для повышения маневренности своих войск Жуков собрал все средства транспорта, имевшиеся в Москве, для отправки их на фронт. Советское Верховное Главнокомандование смогло передать Западному фронту из резервов Ставки восемь танковых и две механизированные бригады, а также несколько стрелковых соединений, а Брянскому фронту — две танковые бригады и один усиленный танковый батальон. Таким образом, к середине октября на усиление обороны Москвы прибыло 12 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и 40 артиллерийских полков и другие части[94]. Авиация была также пополнена новыми формированиями и двумя дивизиями дальней бомбардировочной авиации. Все это позволило к тому времени, когда передовые части немцев достигли Можайской линии обороны и завязали бои, создать на главных магистралях, ведущих к Москве, плотный оборонительный заслон, о котором ничего не знала немецкая разведка. Разведывательный отдел штаба группы армий «Центр» констатировал 14 октября:
«Противник в настоящее время не в состоянии противопоставить наступающим на Москву силы, способные оказать длительное сопротивление западнее и юго-западнее Москвы. Все, что осталось от противника после сражения, оттеснено на север или юг».
И хотя командование Западного фронта не сумело установить связь с частями, окруженными под Вязьмой, а попытки прорваться из окружения вследствие слабо организованного взаимодействия стоили больших потерь, русским все же удалось сковать на длительное время немецкие танковые силы и тем самым исключить возможность их участия в немедленном преследовании в направлении Москвы[95]. Начиная с 11 октября немецкие танки были вынуждены, продвигаясь вперед, прорывать все новые оборонительные рубежи, преодолевать очень упорное сопротивление противника.
Растущие трудности при преследовании. Несмотря на то что 11 октября была взята Медынь, а 12 октября Калуга, хотя были созданы первые бреши в Можайской линии обороны, все же продолжающиеся упорные бои в кольце окружения свидетельствовали о том, что высвобождение сил, обеспечивших окружение, потребует более длительного времени, чем предполагалось. Попытки противника вырваться из кольца окружения в районе Вязьмы 10–12 октября сковали предназначенные для преследования 40-й и 46-й танковые корпуса и задержали их смену. Лишь 14 октября удалось перегруппировать главные силы действовавших под Вязьмой соединений 4-й и 9-й армий для преследования, которое началось 15 октября. Передовые отряды оказались слишком слабыми, чтобы в первом натиске сломить усиливавшееся сопротивление противника. Они могли продвигаться вперед, только неся очень большие потери. 15 октября командующий 4-й армией генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге, оценивая обстановку, констатировал, что «психологически на Восточном фронте сложилось критическое положение, ибо, с одной стороны, войска оказались в морозную погоду без зимнего обмундирования и теплых квартир, а с другой — непроходимая местность и упорство, с которым противник обороняется, прикрывая свои коммуникации и районы расквартирования, чрезвычайно затрудняют продвижение вперед наших, пока еще слабых, передовых отрядов».
В донесении штаба 57-го танкового корпуса, который вел наступление в районе Медыни и Можайска, сообщалось, что последние бои за овладение русскими позициями были самыми ожесточенными за весь период кампании в России, так как противник оказывает яростное сопротивление, укрепившись в бетонных долговременных сооружениях, построенных еще в мирное время. Потери в танках с начала операции до середины октября сильно возросли. Так, 6-я танковая дивизия, располагавшая на 10 октября свыше 200 танками, 16 октября имела в своем распоряжении всего лишь 60 готовых к использованию в бою танков. 20-я танковая дивизия, одной из первых начавшая преследование противника в направлении на Москву, из 283 танков, которыми она располагала на 28 сентября, безвозвратно потеряла к 16 октября 43 танка. Потрепанная в боях в районе Мценска 4-я танковая дивизия имела к этому времени всего лишь 38 танков. В общей сложности к 16 октября 2-я танковая армия насчитывала 271 танк, 3-я танковая группа — 259 танков и 4-я танковая группа — 710 танков. Речь, конечно, идет об имеющихся в наличии танках, а готовых к использованию в бою было гораздо меньше. Если группа армий «Центр» пока еще имела в своем распоряжении свыше 1240 танков, то группа армий «Юг» на участке фронта 1-й танковой армии потеряла за период с 26 сентября по 15 октября 1941 года 144 танка. На 15 октября в 1-й танковой армии насчитывалось лишь 165 танков.
Но тяжелые потери несли не только танковые соединения. Пехотные части также вынуждены были дорогой ценой расплачиваться за свои успехи в наступлении. Потери группы армий «Центр» за период с 1 октября по 17 октября составляли 50 тыс. человек. Эти цифры свидетельствуют о том, насколько ожесточенными были бои. Трудности, вызванные тяжелыми потерями в людях и технике и недостатком пополнения, еще более осложнились распутицей и нарушением подвоза. Распутица не сразу дала о себе знать в ходе боевых действий. Только с середины октября стали чувствоваться ее губительные последствия на всем фронте группы армий «Центр», как раз именно в тот момент, когда начались бои на оборонительной линии под Можайском и когда для наступающих дивизий требовалось большое количество боеприпасов и горючего. Немецкое командование знало о тех трудностях, которые могли возникнуть в период распутицы[96]. Но оно полагало, что в расчет это принимать не следует, так как битву за Москву намечалось выиграть до наступления распутицы, то есть до середины октября. Консультироваться по этому вопросу со специалистами немецкое руководство не считало нужным. Заключение метеорологов, находившихся в распоряжении ОКХ, не запрашивалось. Таким образом, все шло, как в русской поговорке: «Осенью от ложки воды ведро грязи». Не приняв соответствующих мер и не подготовившись должным образом к распутице, ОКХ осенью 1941 года утверждало, что немцев постигло невероятное стихийное бедствие и что «распутица оказалась небывало сильной и затянулась на необычайно долгое время»[97].
