— А неважно — кто, — сверкнула черными глазами старуха. Они были блестящими, как маслины. — Важно — зачем. Затем, что в ближайшее время ты моя гостья. Пусть и навязанная.
— То есть? — вскинула брови Марианна. — Вы сами не слишком желаете обо мне заботиться? Что вам нужно? Деньги? Позвоните моему парню, он заплатит выкуп!
— Сиди, девочка, — рассмеялась старуха. — Не будем мы никуда звонить. Нам уже заплачено. В том числе и за то, чтобы мы не слушали твои уговоры. Мое дело — охранять тебя. Будешь себя хорошо вести, выпущу в дом и в сад, но только при условии, что будешь послушная. И не сегодня… Поверь, даже если ты выскользнешь из дома, далеко ты не уйдешь — наша деревня среди гор и скал, до ближайшего жилья полдня пути, если пешком. Да еще и по пустоши… Мой сын вмиг догонит тебя на своем жеребце. Так что сиди тихо, и мы будем дружить.
Старуха подмигнула и вышла из комнаты, оставив еду и графин с водой. Заскрежетал замок.
А Марианна все-таки разревелась.
Следующие дни были похожи один на другой. Старуха, сеньора Камилла Санчес, исправно таскала на чердак Марианне еду и книги, трагокомически трогательно заботясь о том, чтобы ее пленница не скучала, а ее сын терзал гитару и то и дело распевал гортанно и громко в саду этого странного дома, словно сошедшего со страниц старинных романов, народные песенки про неверных возлюбленных и зарезанных длинными ножами махо рогоносцев или их соперников.
Марианна почти все время сидела у маленького окошка, откуда могла видеть скамью у фонтана и смуглого сеньора Санчеса, сына старухи. Она надеялась, что в калитку войдет еще кто-то, например, полицейские, которые наверняка ищут ее, ведь не может же исчезновение русской туристки пройти незамеченным! За эти дни кончилась бронь в отеле — девушка должна была ехать в Мадрид после недели, проведенной в Севилье — и то, что она не выселилась из номера и не сдала его, то, что там остались все ее вещи, не могло не насторожить администратора. Он должен был вызывать полицию и заявить об исчезновении Марианны!
Но дни шли, а сад оставался все так же пуст, лишь сгорбленный испанец терзал свою гитару, не обращая внимания на лицо Марианны, белеющее в окошке. Он вообще ходил по дому и саду тенью, не глядя по сторонам, и казалось, что он слабоумен, такой странный и пугающе пустой был его взгляд.
Старуха как-то подтвердила догадку Марианны — она кричала громко и злобно на ведь дом о том, что господь, видимо, послал ей испытание в виде недоумка Альберто, который не может отличить маслины от оливок, а корову от быка, и которого опасно оставлять сторожить «птичку» — именно так сеньора Санчес называла Марианну — иначе он додумается открыть клетку, и этим самым подставит их перед донной заказчицей. Видимо, эта самая донна была нанимателем и владелицей борделя или плантации, куда собирались переправить Марианну. Альберто оправдывался, даже плакал, когда старуха, судя по характерным шлепкам, отходила его мокрым полотенцем, и девушке даже жаль его стало, несмотря на свое плачевное положение. И подумалось — а может, права сеньора Камилла, и удастся уговорить деревенского дурачка отпустить ее? Удивительно, как природа могла отыграться на парне — таком красивом и сильном, не дав ему мозгов. Впрочем, талантом гитариста и певца она наградила его вдвойне, и Марианна продолжала слушать песни, со временем осознав, что даже скучает, когда не слышит его романсов. Он был по-цыгански курчав, скуласт и остронос, его черные глаза сверкали странным огнем под кустистыми бровями, а каменный квадратный подбородок всегда был идеально выбрит и отливал синевой. Альберто, высокий и мускулистый, видимо, от тяжелой работы, которой нагружала сына сеньора Камилла, мог бы очаровать не одну смуглянку, если бы был немного более сообразительным.
И когда однажды парень исчез со своей скамьи в саду, Марианна решила сделать вид, что больше не истерит, чтобы выведать у старухи, куда пропал ее сын. Он ведь был ее последним шансом сбежать. И когда Камилла Санчес пришла с подносом с едой, то девушка упросила разрешить ей прогулку в саду.
— Я обещаю, что не буду пытаться сбежать, — говорила она и фальшиво улыбалась. — Я буду есть вашу еду и пить ваше вино, глядя на горы — они так красивы!.. И я бы хотела, чтобы вы составили мне компанию. Мне очень скучно, очень тоскливо.
— Я думаю, что прогулка не навредит, — согласилась старуха, но тут же продемонстрировала нож, длинный и изогнутый, который достала из складок своей пышной длинной юбки, сшитой на старинный манер, такие носили испанские махо в прошлом. — Но запомни, если ты попробуешь обмануть старуху Санчес, то окажешься украшена махровыми гвоздиками. Все поняла? Старуха Санчес в юности жила с главарем разбойников, он научил ее всему, что умел сам, и когда его убили жандармы, она стала во главе банды. Мы жили в этом ущелье, — она махнула ножом куда-то в сторону гор, — и это были чудесные времена. Я любила его, но вот сын взял только смазливое лицо отца и его песни… Так что не шути со мной, сеньорита.
— Я не буду шутить, — испуганно отшатнулась Марианна, но тут же взяла себя в руки и попыталась прогнать свой страх — раз эта разбойница пока что ее не прирезала и даже кормит, то значит, она нужна старухе. И неважно зачем. Вернее, важно — но не в данный момент. В данный момент есть шанс узнать побольше о ней и ее слабоумном сыне, о том, в какой именно Марианна деревне, и есть ли шанс отсюда сбежать.
В саду было жарко, если не сказать, душно, и прохладные струи маленького фонтанчика и тень от пальм и кипарисов мало спасала от жгучего испанского солнца, но Марианна всегда нормально переносила такую погоду. Правда, не хватало головного убора — не хотелось получить солнечный удар или испечься, как яблоко. Кожа Марианны была слишком нежной, и загорать нужно было очень осторожно. Поэтому девушка перебралась со своим подносом в тень, на маленькую лавочку, а старуха расположилась на той скамейке, где обычно играл на гитаре ее сын.
— Этот каброн сбежал к своей девчонке, — разоткровенничалась сеньора Санчес, положив свой нож рядом с собой на скамью, словно намекая пленнице, чтобы даже не думала о глупостях. — Она живет на краю селения, там, где начинаются пещеры, и ее отец держит много коней и быков. Анна хорошая невеста… но захочет ли связать свою жизнь с этим недоумком? — и старуха приложила еще несколько цветастых эпитетов на испанском, от которых у Марианны начали гореть уши.
Испанский богат на ругательства, и жаргон этого языка весьма самобытен и любопытен, но слышать все эти гадости у девушки не было никакого желания. Старуха поняла это и хрипло расхохоталась, одним глотком выпив чашку красного домашнего вина, которое делала сама.
— Может, все будет хорошо? — попыталась поддержать разговор Марианна. — И все у них сложится?
— Одно дело — любиться под оливами и на склоне гор, другое — вытирать слюни и сопли тому, кто навсегда останется ребенком… — голос старухи стал печален и тих, и было понятно — она сильно переживает о том, как сложится жизнь Альберто. — Что будет с моим мальчиком, когда я умру? А я вся прогнила внутри, жизнь-то у меня была тяжелая и злая. Мне недолго осталось. Думаешь, почему я связалась с той донной, которая попросила подержать тебя в нашей деревне?.. Мне деньги нужны. Хочу определить сына к хорошему опекуну, но нужно составить грамотное завещание, и для этого нужны средства… иначе меня обманут, обдерут, как липку. Я же не училась, читаю по слогам…
