- Уважаемый, а если мы сами поставим? – с трудом сдерживая насмешливую улыбку поинтересовался Всеволод-старший.
- Это как так? – брови «уважаемого» взлетели вверх, устремляясь куда-то в район затылка. – Без монтЕра?
- Ага, «без», – влез младший Всеволод. – Это еще большой вопрос, кто в электричестве лучше разбирается: ваш монтЕр или я? А про отца и вопроса нет: он в этих делах соображает лучше, чем вся ваша горсеть вместе взятая! И сама на себя перемноженная!
Из этой пламенной тирады управделами жилконторы понял только одно: жильцы готовы взять на себя расходы по установке, и нет необходимости подавать заявку на услуги монтера. Разумеется, это его нисколько не огорчило – наоборот! Однако он счел своим долгом напомнить, кто здесь начальник, а потому строго сдвинул брови и, внутренне ликуя, сурово потребовал, чтобы дату установки штепселей граждане согласовали заранее, потому как надо будет дом обесточить, а с кондачка это не делается. Старший Волков уже собирался согласиться, но тут вспомнил, что напряжение в нынешней сети всего-то сто двадцать семь вольт, а потому заметил, что обесточивать дом нет никакой нужды: они и так все сделают.
- Вы только, товарищ дорогой, счетчика к нам пришлите, чтобы записал все. Мы вас обворовывать не собираемся, – произнес он в заключение, и Волковы откланялись.
Купить все необходимое оказалось не сложно. Правда, для этого пришлось съездить в Ярославль, но это было даже любопытно. За пять рублей извозчик довез их прямо до рынка, где отец и сын приобрели необходимый слесарный инструмент, крепеж, маленькие настенные изоляторы, сделанные, к удивлению старшего Всеволода, не из фаянса, а из стекла, моток провода в тканевой шелковой изоляции и пять розеток. Сын приценился было к счетчику, но отец отговорил.
- Мелкий, ты сам посуди: кто нам этот счетчик поверять будет? И это только во-первых. А во-вторых: ты посмотри на эту махину, – старший Всеволод не без усилия приподнял пудовый ящик с надписью Landis&Gyr. – На кой нам эту погребень отсюда на своем горбу тащить? И в-третьих: это, вроде как промышленный счетчик, если судить по циферблату. Нет, – улыбнулся он, – вот после окончательной победы социализма, когда у нас с тобой личный дворец на сто комнат будет – тогда он нам пригодится. А пока обойдемся…
Если в квартире появятся источники электричества, то надо их как-то использовать. Холодильников в это время еще нет, во всяком случае – бытовых, электроплиток – тоже не изобилие. А ведь вечером хочется чего-то эдакого…
- Папань, а давай радиолу купим, а?
- А что, это – идея! Пойдем-ка, поищем…
Но поиски успехом не увенчались. Ни на рынке, ни в магазинах радиолы не нашлось. Старший Всеволод озадаченно потер нос:
- Удивительно, а я думал, что этого добра тут хватает. Интересно, куда это все радиолы подевались?
- Радиолу ищете, граждане? – выросла рядом какая-то смутная личность. – Приятно ценителя встретить в нашем захолустье…
Смутная личность оказалась обычным спекулянтом. Вернее, даже не спекулянтом, а эдаким «жучком». И очень скоро Волковы оказались обладателями роскошного приемника Radiola 60 с полированным корпусом и стоящим на верхней крышке художественно оформленным громкоговорителем. Обошелся он, правда, совсем не дешево: аж в полторы тысячи рублей! Впрочем, покупателям был предъявлен чек, из которого отец и сын узнали, что даже в Северо-Американских Соединенных Штатах эта великолепие стоило 212 долларов 50 центов.
- Однако! – в один голос хмыкнули Волковы.
Но деньги заплатили и своей покупкой остались довольны: перед оплатой они потребовали дать послушать звучание и пришли в восторг: легко ловилось не только «Радио Коминтерна», но и Берлин, Варшава и даже Лондон. Унылый толстячок – бывший хозяин чуда заокеанской техники, который явно распродавал имущество не от хорошей жизни, а не иначе как спасая оное имущество от конфискации за различные темные делишки, утверждал, что ночью можно поймать и Токио, и Нью-Йорк, и чуть ли не Рио-де-Жанейро.
- А знаешь, – сказал старший Волков младшему, когда они вышли со своей покупкой, – нам, пожалуй, еще и патефон неплохо бы прикупить. Радио – это прекрасно, но иногда хочется послушать то, что хочется именно тебе, а не дяденькам с радиостанции.
Сын поддержал это решение, впрочем, покупку патефона решено было отложить до следующего выходного: и так тащить преизрядно. И тут им повезло. В буквальном смысле. Прямо перед ними притормозила заводская полуторка, водитель которой узнал своего приятеля по рабочему клубу и его отца, который как-то раз читал у них лекцию по истории нефтепереработки.
- С покупочками вас! – весело окликнул он Волковых и предложил подвезти до дома. Так что назад отец и сын добрались хоть и с относительным комфортом, но намного быстрее…
Постепенно налаживался быт. Волковы установили электророзетки, подключили свой приемник, а в заводской лавке приобрели новенький японский патефон. Работники торговли почему-то назвали его «ниппонофоном», чем привели младшего Всеволода в неописуемый восторг.
- Жаль, что эти орлы иероглифы читать не умеют, – веселился парень. – Не то назвали бы его «хинсэнтокуфоном»[1]!
В довершении своего обустройства Волковы купили у престарелой дворянки пианино, на котором умел играть сын, а в музыкальной лавке – настоящую концертную шестиструнную гитару, с которой водили знакомства оба. И вечерами они не только слушали музыку или новости, но иногда устраивали себе что-то вроде домашнего концерта.
В еде отец и сын были неприхотливы. По утрам – кружка крепкого чая или стакан свежего молока, которое принесла молочница, бутерброд с салом или солониной – вот на завтрак и достаточно. Обед – в заводской столовой, а так как там – по карточкам, то и стоили два блюда и компот – рубль на двоих. Ужин – в чайной, что на перекрестке, в пяти минутах ходьбы от дома. В выходной день можно и в ресторан сходить, хотя такое случалось редко: чаще они либо ехали в Ярославль – в театр или просто погулять, либо проводили выходной день в рабочем клубе, где имелся бесплатный чай и копеечные бутерброды.
Из прочих серьезных покупок у них появилась только верхняя одежда: еще по паре галифе, несколько гимнастерок и косовороток, отец приобрел себе новый френч из хорошего сукна. Ну и, с учетом надвигающихся холодов, они обзавелись кожаным пальто для Волкова-старшего и кожаной же курткой – для младшего.
Это спокойное житье продолжалось два месяца, вплоть до самого октября, когда инженеры завода собрались отметить день рождения жены Карташева. Там-то и спросили у старшего Всеволода: отчего это вы, Всеволод Николаевич, домработницу себе не заведете? Волкова-старшего такой вопрос застал врасплох. Он озадаченно почесал нос, закурил:
- Так ведь я не знаю, прелестнейшая Надежда Дмитриевна, – произнес он, обращаясь к имениннице, – где в Тутаеве эдаким товаром торгуют. Знал бы – непременно приобрел!
От такого ответа засмеялись все. Особенно веселилась «прелестнейшая» Надежда Дмитриевна Карташева, чье шестидесятипятилетие как раз и отмечали. Волков смеялся вместе со всеми и не догадывался: к каким грандиозным изменениям в их жизни приведет его легкомысленная шутка…
