Он не знал, что делать дальше: продолжать дразнить Кэссиди или предпринять что-то еще. Он ввел в ее тело два пальца, и она вздрогнула. Тогда он оттолкнул банкетку от туалетного столика в сторону и опустился на колени.
— Что ты делаешь? — спросила она, глядя на него сверху вниз.
— Забочусь о тебе, — ответил он.
Он не понял, что она пробормотала, потому что уже наклонил голову. Ее бедра почти сомкнулись вокруг его головы. Он начал вводить пальцы в нежную, горячую плоть и выводить обратно. А когда еще прихватил плоть зубами и начал легонько покусывать, Кэссиди едва ли не вцепилась ему в волосы.
Отведя ее руки, Донован положил их на прохладный край столика:
— Держись.
— Д-да, — согласилась она, и вскоре он услышал те легкие звуки, которые она всегда издавала при приближении оргазма. А потом дрожь пробежала по всему телу Кэссиди…
Он поднялся с колен, обеими руками оперся на столик и попытался восстановить дыхание. Она потянулась к нему, но он отодвинулся.
— Донован?
— Не трогай меня, крошка. Я слишком тебя хочу.
— Позволь мне…
— Не сегодня, — сказал он. — Я хотел, чтобы ты уснула в моих объятьях, зная, как сильно я тебя желаю и как ты привлекательна для меня.
— Спасибо.
— На здоровье, малышка.
Кэссиди никогда не чувствовала себя такой желанной, как в эту ночь. Она еще не раз испытала высочайшее наслаждение и в конце концов, усталая, уснула в его объятьях, ощущая мир и покой, исходившие от Донована.
Весь мир рухнул утром, когда Кэссиди прочла в газете статью, посвященную рождению своего сына. В статье ее именовали подружкой Донована. Она еще раз прочла статью и более или менее поняла, с какой ситуацией Донован столкнулся на работе. Автор строил предположения о том, кого — Сэма Паттерсона или Донована Толли — на следующем заседании совета назначат исполнительным директором фирмы «Толли-Паттерсон».
Кэссиди уже успела выпить сок, дожидаясь, пока он спустится вниз перед уходом на работу. Она услышала, как зазвонил телефон, и мгновением позже вошла миссис Винтерс с радиотелефоном.
— Спасибо, — сказала Кэссиди и, только дождавшись, когда миссис Винтерс выйдет из комнаты, ответила: — Да, мама.
— Ты видела утреннюю газету? — в родительском доме всегда было шумно. Сейчас, например, к громкой музыке добавлялся звук «бегущей дорожки».
— Только что.
— Что происходит? Почему эта статья написана так, словно вы с Донованом не женаты?
— Не знаю, мама. Донован еще наверху, собирается на работу.
— Отец вне себя. А Адам, я думаю, позвонит редактору.
— Не разрешай ему этого, мама.
— Почему?
— Я пока не хочу, чтобы о нашем браке знало слишком много народу.
— Кэссиди…
— Мне нужно время, чтобы ко всему привыкнуть, и я не хочу, чтобы болтали, будто Донован женился на мне из-за моей беременности.
— Кого волнует, кто что скажет?
— Семью Донована.
— Тебе нет до них дела. Они слишком заняты собой.
— Я знаю, мама.
Телефон просигналил, что получен еще один звонок. Кэссиди пообещала матери перезвонить попозже и переключилась.
— Привет, девочка, соберись с духом, прежде чем откроешь сегодняшнюю газету.
— Я уже видела, Эмма.
Ей действительно следовало бы задуматься над последствиями секретности своего брака с Донованом. Она сама хотела дать время и себе, и Доновану привыкнуть к семейному положению. Но не показалось ли Доновану странным, что его дядя лгал, охраняя их секрет? Кэссиди знала, что честность была одним из краеугольных камней политики «Толли-Паттерсон». В компании постоянно декларировали ценность этого качества, особенно в связи с положением в обществе.
— Ну и как?
— Ммм… Помнишь, когда Донован вернулся и сделал мне предложение, я не была уверена, что он останется со мной?
— Помню.
— Так вот, я попросила его пока хранить молчание. Просто мне не хотелось, чтобы чарлстонское общество считало, будто он женился на мне из-за ребенка.
— Но почему?..
— На тот случай, если мы передумаем…
— Ох, Кэссиди!
— Да-да, я знаю, что это неправильно.
В комнату вошел Донован и поцеловал жену в макушку:
— Что неправильно? Что-то с Вэном?
— Эмма, я тебе перезвоню.
Донован налил себе кофе, а Кэссиди выключила телефон. Как он отреагирует на статью? Когда они еще только начали встречаться, она знала, что Донован терпеть не мог, если какие-то журналисты вторгались в его личную жизнь.
— В сегодняшней газете есть статья о тебе и Вэне.
— Только обо мне и Вэне? — Донован потянулся за газетой.
Она ткнула пальцем в деловую колонку:
— Да. Обо мне упоминают как о твоей бывшей подружке.
— Кто это о тебе так упоминает? — спросил он, проглядывая статью.
— Тео Толли.
Кэссиди только один раз встречалась с дядей Донована, и о том, что он временно, до очередного заседания совета, исполняет обязанности директора, узнала из статьи.
— Черт побери, это не то, что ты думаешь!
— Что не то? Твои родители были на нашей свадьбе, верно? Я помню, что сама хотела не оповещать всех о нашем браке, но ведь это не значит, что ты должен притворяться, будто мы даже не вместе.
Донован бегло просмотрел статью и отодвинул газету.
— Я и не притворяюсь.
— Вот и хорошо. Конечно, я сама предложила хранить молчание, но даже не представляла, каково это — читать подобное. У меня такое ощущение, будто я не имею отношения даже к нашему сыну.
— Перед домом передвижка хроникеров, — входя в кухню, сообщила миссис Винтерс.
Кэссиди это не понравилось:
— Где именно?
— На самой границе участка.
У Кэссиди появилось ощущение, что журналисты интересуются не столько бизнесом, сколько их личной жизнью. Для такого степенного, озабоченного собственной историей и традициями общества, как чарлстонское, это был самый настоящий скандал. Тем более что семьи Франзоне и Толли сливались, как вода с маслом.
— С ума сойти.
Вот уж чего ей сегодня не хотелось, так это иметь дело с прессой. Прошедший вечер показался ей предвестником настоящих отношений с Донованом.
— Согласен, — поморщился Донован. — Это неприятно.
— Да уж. И все из-за статьи. Если кто-то из них узнает, что мы женаты, твой дядя будет глупо выглядеть. Не знаю, что и делать. Я позвонила бы отцу и рассказала, что происходит.
