Франсиско и еще два члена команды стояли рядом в своих ярко-зеленых футболках. Алессандро понимал, что, как капитан, должен подбодрить их, но не находил нужных слов. Он взглянул на трибуны и увидел ее. Темные очки закрывали ее глаза, с которыми не мог сравниться самый яркий изумруд. На ней была простая бледно-серая туника, закрывавшая руки.
Алессандро почувствовал, что сердце его дрогнуло. С неимоверным усилием он отвел от нее взгляд и снова обратил его на трех мужчин, стоявших перед ним.
— Сегодня решающий матч, — с суровой улыбкой произнес он. — Но у нас есть все, чтобы достойно его провести.
Тэмсин никогда не видела в одном месте столько красивых, прекрасных женщин. И теперь, сидя на трибуне в окружении таких ухоженных особ, украшенных шелками и бриллиантами размером в бильярдный шар, она почувствовала себя изгоем — словно одуванчик в букете экзотических цветов.
Но не это имело значения. С унынием она вспомнила выражение лица Алессандро прошлой ночью, когда сказала правду о себе. На нем не было удивления и даже шока. Лицо выражало лишь один ужас.
Усевшись поудобнее на стуле, она достала записную книжку и сняла темные очки. Все, что ей нужно от этого матча, — это получить представление об игре в поло, чтобы смоделировать футболки.
Внезапный гром аплодисментов явился сигналом о появлении команд. Пальцы Тэмсин конвульсивно сжали карандаш, а взгляд обратился прямо на Алессандро. Мгновенно ей стало трудно дышать.
Затененное шлемом, лицо его казалось твердым и серым, как гранит. В белых бриджах, кожаных бутсах и зеленой футболке «Сан-Сильвана» под номером два он выглядел настолько потрясающе, что у Тэмсин пересохло в горле. Под ним была золотистая лошадь, которую она видела вчера. Алессандро держался в седле легко и непринужденно, что совершенно не соответствовало его мрачному лицу.
Две команды выехали на поле, словно воины, готовые к битве. Когда они выстроились перед трибунами, атмосфера наэлектризовалась, отражая ощутимое напряжение, возникшее между противниками. Но Тэмсин не замечала ничего и никого, кроме Алессандро.
Игра началась. Тэмсин никогда не видела ничего подобного. Ей показалось, что это была сцена из Армагеддона — лошади сшибали друг друга, вставая на дыбы, игроки с яростью размахивали битами в воздухе, а мяч летал, как реактивный снаряд. Застыв в ужасе, Тэмсин не сводила глаз с Алессандро. Она видела, как один из противников гонится за ним, и вот их лошади столкнулись, вскинув головы и подняв копытами столбы земли. Тэмсин почувствовала, что больше не может вынести это зрелище.
И как только она захотела встать и уйти, раздался свисток, команды построились в разных концах поля. Тэмсин с облегчением вздохнула. А в следующую секунду не смогла сдержать приступа ревности, увидев, как Алессандро нежно гладит белую гриву лошади.
— Спасибо тебе, Господи, что с ним все хорошо и что все это закончилось, — прошептала она.
Но только она произнесла эти слова, на стадион вышли конюхи с новыми лошадьми на поводу. Алессандро, спрыгнув с золотистой лошадки, тотчас же вскочил на спину гнедой.
Тэмси повернулась к шикарной блондинке, сидевшей справа от нее.
— Простите, пожалуйста. Это только половина игры?
Сначала ей показалось, что женщина ее не поняла. Потом красотка медленно улыбнулась.
— Нет, это всего лишь конец первой чакки.
— О! — У Тэмсин упало сердце. — А сколько всего чакк должно быть?
На этот раз женщина не смогла сдержать своего изумления.
— Шесть.
Тэмсин закрыла глаза. Но ей удавалось держать их закрытыми всего лишь несколько секунд — и снова она искала взглядом Алессандро. Солнце переливалось на взмыленных мускулистых телах лошадей, игра становилась все более яростной.
Почему я переживаю за него? — с отчаянием и болью спрашивала себя Тэмсин.
Ответ пришел неожиданно быстро, но ей от этого не стало легче.
Потому что я люблю его!
Алессандро почувствовал, что к нему подступает отчаяние. Но, как ни странно, играл он хорошо. Несмотря на бессонную ночь, он забил восемь голов.
Но присутствие Тэмсин на трибуне было как нож в его горле. Лицо ее было бледным, глаза спрятаны за черными очками. Он видел, как в какую-то минуту она уронила голову на руки. И было невозможно сказать — была ли Тэмсин потрясена драматизмом игры или просто смертельно скучала.
Черт, он должен с ней поговорить!
Но когда он подъехал к нижней трибуне, его окружила толпа поклонников и журналистов.
Алессандро чуть не задохнулся от запаха дорогих духов, раздавая автографы.
Выбравшись, наконец, из толпы, он соскочил с гнедого жеребца, бросил поводья конюху и пошел в конюшню. Сначала, совсем непроизвольно, он подошел к кобылке с белой гривой. Она вскинула голову, когда он погладил ее. Под гладкой бархатистой кожей заиграли ее напрягшиеся мускулы. Он понял, что она снова готова ринуться в бой. Снова дерзать, снова пытаться.
Совсем как…
— Она не такая, как все, не так ли? — прервал его мысли голос Франсиско.
Алессандро вздохнул, и его охватило ощущение безысходности.
— Да.
И только когда Франсиско ласково похлопал кобылу по шее, Алессандро опять понял, что друг говорит о лошади.
Взглянув на трибуны, он увидел, что Тэмсин там больше не было.
Значит, ей стало скучно. Так скучно, что она не пожелала остаться на второй тайм. Он привык, что женщины всегда охотно брали то, что он предлагал: будь то приглашение на обед, подарки или билеты на эксклюзивный матч. Но Тэмсин вела себя совсем иначе.
Охваченный незнакомым ощущением ярости и сомнения, во втором тайме Алессандро играл превосходно, но впервые это не принесло ему никакого удовлетворения. В первом тайме он не мог сосредоточиться потому, что Тэмсин сидела на трибуне. Во втором тайме — потому, что там ее не было. Он играл, руководствуясь одним инстинктом, и испытал шок, когда раздался финальный свисток.
«Сан-Сильвана» выиграла игру, но когда Франсиско обнял его, похлопывая по спине, Алессандро не испытал никакой эйфории. Он не испытывал ничего, кроме холодного ощущения, что потерял нечто более важное.
Тэмсин, подавленная, стояла перед зеркалом.
Да, платье сидело на ней хорошо, вот только не слишком ли плотно обтягивало фигуру?
Тэмсин вздрогнула, когда раздался стук в дверь. На пороге стояла Жизель. Высокая, гибкая, уверенная в себе.
— Алессандро просил передать вам это, — холодно произнесла она, с любопытством окинув взглядом Тэмсин. — Он сказал, что он… — Жизель помедлила, подбирая слово: — Сожалеет.
— Спасибо. — Тэмсин взяла у Жизель плотный блестящий пакет. А затем захлопнула дверь прямо перед ее носом.
Сердце ее сильно стучало, когда она положила пакет на кровать. Дрожавшими руками она распаковала сверток, и пальцы коснулись тончайшего шелка.
