— Джеймс, поздоровайся с леди Монтегю и сэром Артуром Кокрином.
Джеймс послушно приветствовал леди Мейбеллу, которая и сегодня не изменила светло-голубому цвету, и с обычной почтительностью к джентльмену, претендующему на дружбу с отцом, склонил голову перед сэром Артуром Кокрином. Лично он всегда считал, что сэру Артуру следует чаще мыться и не расходовать столько помады на то, что осталось от его волос.
— Я пытаюсь разглядеть Корри, мэм, но пока без особого успеха, — обратился он к леди Мейбелле.
— Может, вам проще будет отыскать Девлина. Он все также бледен, а чудесные черные ресницы веерами ложатся на щеки. Вот и танец кончился. Они идут сюда.
Джеймс осекся и широко разинул рот.
Глава 10
Любовь — это всеобщая мигрень.
Роберт Грейвз
Джеймс присмотрелся, покачал головой, оглядел всех дам, находившихся в этот момент недалеко от приближавшейся девушки. Кто это неземное создание с легкой, почти летящей походкой и звонким смехом?
Нет, это не может быть Корри Тайборн-Барретт! Не эта красавица с волосами цвета ярких осенних листьев, забранными в высокую прическу, с массой буколек, спускающихся на прелестные маленькие ушки, в которых поблескивали крошечные бриллиантики. Ладно, может, это и Корри, но…
Его взгляд упал на ее груди… да-да, именно груди. У нее, оказывается, есть груди! Каким образом ей удавалось скрыть от него свою истинную сущность?
Он вспомнил ее бриджи, потрепанную шляпу и вздрогнул.
Девлин что-то говорил, а она улыбалась. И выглядела свежей и невинной — ребенок, не ведающий о порочности мира. Джеймс понял, что просто обязан предупредить ее насчет Девлина.
— Здравствуй, Джеймс.
— Здравствуй, Корри. Девлин, это вы купили гнедого мерина Маунтджоя?
— Совершенно верно.
— Гнедого мерина? — оживилась Корри. — Гунтера?
— Да. Прекрасное приобретение для моих конюшен. Он любит гоняться за лисами по ночам, ну не забавно ли?
— Полагаю, — кивнула Корри, — хотя в любое время готова поставить на лису.
Девлин рассмеялся.
Джеймс шагнул вперед, тесня чужака, вторгшегося во владения, которые он считал своими. Тон его был агрессивным:
— Вероятно, Корри успела объяснить вам, что я знаком с ней с тех пор, как ей исполнилось три года. Можно сказать, я знаю ее лучше, чем планеты на небе, а в астрономии я разбираюсь прекрасно. И естественно, я всегда присматривал за ней.
— Но может, она захочет поохотиться со мной, как по-вашему?
— Нет, у нее куриная слепота, — бросил Джеймс, устремив взгляд прищуренных глаз на бледное лицо, но тут же улыбнулся и предложил Корри руку. — Не хочешь потанцевать со мной?
Корри проигнорировала его и ослепительно улыбнулась Девлину Монро.
— Благодарю, милорд, за чудесный танец.
При виде ответной улыбки Девлина Джеймсу до смерти захотелось всадить кулак в это бледное смазливое лицо.
— Может, уделите мне еще один вальс, немного позже? — спросил Девлин, вполглаза наблюдая за Джеймсом.
— О да, с удовольствием, — согласилась девушка, поворачиваясь к Джеймсу. Тот, нахмурясь, наблюдал, как Девлин исчезает в толпе. — Что все это значит, Джеймс? Ты был груб с Девлином. Он ничего такого не сделал, только танцевал со мной и развлекал, как мог.
Но Джеймс не ответил, глядя куда-то вдаль, поэтому Корри предоставилась прекрасная возможность вволю рассмотреть его.
Если она выглядела на редкость хорошо, Джеймс казался сошедшим на землю полубогом. Каждая черта его лица была словно выписана великим художником.
Глаза в сиянии свечей бесчисленных люстр казались густо-фиолетовыми.
— У тебя галстук сбился, — шепнула она, беря его под руку и глядя не на него, а на стайку девиц, направлявшихся к ним. О Господи, что, если они растопчут ее и увлекут Джеймса за собой?
Они остановились, только когда Джеймс вывел ее в центр зала.
— Я бы попросил тебя поправить галстук, — пробормотал он, — но, боюсь, ты вряд ли владеешь этим искусством.
Ей хотелось обругать его, поцеловать, а может, даже повалить на пол и укусить за ухо, поэтому она принялась дергать за галстук и так и этак, делая вид, что расправляет его.
И все это время Джеймс смотрел на нее со странной улыбкой.
— Прелестное платье. Полагаю, мой отец выбрал фасон и ткань?
— О да, — обронила она, не сводя глаз с чертова галстука, который никак не хотел приходить в прежнее, нормальное состояние.
— Предполагаю также, что отец посчитал вырез слишком низким?
— Да, он долго скрежетал зубами и заявил, будто вырез настолько огромен, что едва не доходит до колен, и хотел поднять его повыше, как он обычно делает с платьями твоей матушки, но тут вмешалась мадам Журден, указав, что он не мой отец и что столь странная мания закрывать женский бюст не выдерживает никакой критики.
Корри оставила в покое окончательно измятый галстук и легонько провела кончиком пальца от его плеча вниз.
— Прекрасная ткань, Джеймс. Почти такая же, как моя.
— О нет, этого быть не может. Ну что, мой галстук теперь в порядке?
— Естественно.
— Я полагаю, ты научилась вальсировать?
— Но ведь тебя не было рядом, чтобы меня научить.
— Нет. Пришлось ехать в Лондон. У меня были здесь дела.
— Какие именно?
— Тебя это не касается.
Он обвил рукой ее талию, коснулся спины, и она чуть не выпала из своих туфелек.
— Повнимательнее, Корри, — велел он, как только заиграла музыка. Джеймс закружил ее, и она едва не лишилась сознания от волнения и блаженства.
— О, как замечательно! — засмеялась она, а Джеймс продолжал вести ее по паркету, и широкая юбка развевалась, а белое так красиво смотрелось на фоне его черных брюк!
Она уже задыхалась, когда он наконец замедлил темп.
— Джеймс, — едва пробормотала Корри, — пусть ты и не способен ни на что полезное, все же, нужно признать, вальсировать умеешь превосходно.
Он улыбнулся прямо в это сияющее лицо, с которого давно облетела рисовая пудра. Лицо, которое он знал не хуже собственного. Вот только груди… груди увидел впервые.
Одна длинная прядь почти выбилась из прически.
— Продолжай двигаться, только помедленнее, — не раздумывая велел он, осторожно возвращая деревянные шпильки на прежнее место и закрепляя одну из полудюжины белых роз. — Ну вот, теперь все как надо.
