Я отогнала такие глупые мысли и старалась не думать об огромной женщине-рыбе, которая, по словам мамы, жила в озере. Я повернулась к деревьям, граничащим с двором, и смотрела, как они покачиваются, их яркие листья поблескивали на солнце.
Смех повторился. В этот раз он доносился из-за дома, где у мамы был огород и маленький погреб для заготовок на зиму.
Я прошла вдоль дома, радуясь, что мои кожаные ботинки были поношенными и не скрипели. У края здания я медленно высунула голову и посмотрела на огород.
Я не двигалась, но дышать перестала.
В саду, за грядками помидоров, что вились на дощечках, была девочка. Она была, наверное, на год старше меня, примерно одного роста. У нее были самые светлые волосы из всех, что я видела, резкий контраст с моими темными волнами. Она была в прямом красном платье, без оборок, которые часто были на моей одежде, и в блестящих белых туфельках.
Она пряталась за растениями. И следила за мной.
Не было смысла прятаться за стеной. Меня заметили, и по странному взгляду синих глаз девочки я подумала, что меня ждали.
Я кашлянула и попыталась заговорить, но не могла. Я попыталась снова, боясь, что что-то случится, если я не скажу что-нибудь, и мой язык заработал.
— Я — Пиппа Линдстрём, — сказала я, стараясь не показывать ей всю себя. — А ты?
Я ждала ответ. Вопрос был простым и понятным. Но блондинка прижала палец к губам, бледным, как я видела среди растений. Ее глаза стали широкими и посмотрели мне за голову.
Я проследила за ее взглядом.
За мной, у начала тропы, ведущей в лес, был высокий темный мужчина. Он был тьмой. Знаю, звучит странно, но я не могла различить его черты, чего-то, что делало его человеком. Все в нем было тенями, тьмой и пустотой. Он был в черном плаще, черных ботинках и брюках, его кожа шеи и лица выглядела так, словно он стоял в тени густого дерева.
Но этого не было. Солнце светило на него, но… не доставало его. Свет не озарял ни клеточки его тела.
Моя кровь замерзла, как озеро зимой. Я посмотрела на девочку за грядкой, она еще была там, прижимала палец к губам, молила глазами ничего не говорить.
И я молчала. Я даже не кивнула, боясь выдать ее. Я спокойно смотрела на мужчину, словно только его видела у своего дома.
Мужчина смотрел на меня. Не знаю, откуда я знала это, потому что я не видела его глаза, и были ли они у него. Но он смотрел так, как делают совы, решая, откусить ли мышке голову. Как хищник.
Он развернулся и пошел в лес. Может, он парил, я плохо помню. Если правильно помню, я подумала, что он пропал в коре деревьев. Но он был там в одну минуту, а в другую пропал.
Убедившись, что он ушел, я обошла дом и прошла к девочке. Она отпрянула на пару шагов, выглядя испуганно. Я заметила, что ее туфли оставались белыми, хотя после вчерашнего дождя в саду было грязно. Это было странно. Да?
— Кто ты? — спросила я, желая услышать ответ. — Где ты живешь?
— Я живу в озере, — сказала она.
Я захихикала и уперла руки в бока.
— Врешь. В озере никто не живет.
Даже монстры. Так хотелось верить.
Она покачала головой и пошла по грязи. Ее ноги не оставляли следы.
В это как поверить?
— Где ты живешь? — спросила я снова, она обошла меня и ускорилась, направляясь к другой стороне дома. Я пошла за ней, глядя на ее ноги, которые не пачкались, не оставляли следы.
— Я живу в озере, — сказала она снова, словно я не слышала ее.
Она поспешила вперед, стало видно озеро, вода тут же успокоилась. Словно был переключатель, который заставлял волны двигаться и останавливаться.
Я знала, что девочка не жила в озере, но не стала спорить. Она была первой девочкой моего возраста, с которой я говорила. Я хотела, чтобы она осталась и поиграла со мной. Я хотела дать ей лакрицу и попросить остаться на торт, но быстро поняла, что она видела только озеро.
— Не уходи, — крикнула я ей вслед, пытаясь догнать ее. — Прошу.
— Мне пора домой. Он найдет меня здесь.
— Кто? — спросила я. Я шла теперь рядом с ней и старалась не отставать. Хотя я была высокой, она была немного выше, старше и решительнее. Ее светлые волосы подпрыгивали вокруг лица, ее синие глаза смотрели на воду. Она не мигала. — Куда ты идешь? — спросила я, замерев, когда ботинки оказались на берегу.
Она не ответила и не остановилась. Она вошла в озеро без проблем, словно вода была воздухом. Ее одежда даже не промокла от воды. Вода окружала ее блестящим одеялом, за секунды ее голова пропала. Она была в озере.
Я сбросила ботинки на траву за собой, не желая мочить их, и пошла в озеро. Было холодно, глубоко, вода не была теплой и мелкой, как должна была. За секунды тело застыло от температуры, ноги не могли нащупать дно. Моя голова была над водой, а потом только нос, а потом вообще ничего. Я тонула и тонула, пока не обнаружила светловолосую девочку.
Сначала я подумала, что она схватила меня за ногу. Может, она собиралась поднять меня на поверхность. Легкие болели, глаза жгло, и мне требовался воздух.
Но в последние мгновения перед потерей сознания я поняла, что она не хватала меня.
Она наткнулась на меня.
Она парила прямо, покачивалась в мутной воде, как камыш от волн. Ее волосы расплылись вокруг нее золотой сетью. Белые туфельки на ее ногах теперь были грязными, там были толстые ржавые цепи. Они обвивали ее тонкие лодыжки и носки, приковывая ее ко дну.
Она выглядела мертвой, пока не подняла голову.
На меня смотрело мое лицо.
Я закричала, и вода залилась в мои легкие. Водный мир стал тенями.
А потом я проснулась в кровати в плотном одеяле, рядом была чашка горячего чаю.
Я была в своей крохотной спальне. Была ночь, но я не знала день. Я знала лишь, что мама говорила со мной, словно я говорила с ней. Это было что-то скучное о церкви.
Внизу гремели шкафы, верный признак, что папа злился. Он злился на меня? Что случилось?
Мама ощутила мою настороженность и погладила по голове.
— Больше не говори о той девочке, — прошептала она. Она склонилась, и я уловила запах духов, которые она наносила только по воскресеньям. Я проспала несколько дней?
И девочка. Девочка со светлыми волосами, в платье и белых туфельках, что были чистыми, пока она не оказалась мертвой в озере. Она была настоящей. Я видела ее, она пряталась за грядкой.
— Он поступил хорошо, не использовав ремень, — продолжила она. — И тебе нужно вести себя хорошо.
Я хотела многое рассказать, но не могла. Я не знала, что болтала в странном сне. Но родители точно спишут мои слова о девочке на сильное воображение, ложь или работу дьявола.
