Но очередной бедный рыжий гость не выглядел как животное, имевшее хозяев, даже самых плохих. Он походил только на бродягу, который изо всех сил борется за существование. Он явно нуждался в срочной помощи. Ноябрь – плохой месяц для котов, обитающих на улице. Листья опали, стало холодно и сыро.
– Он производил впечатление совершенно отчаявшегося существа, – вспоминает Гейнор.
* * *
Я давно знаю Гейнор. Она – фитнес-инструктор: раз в неделю женщина приезжает ко мне на большой машине, доверху набитой гантелями, ковриками, большими резиновыми мячами и другим снаряжением для тренировок.
В тот момент, когда рыжий кот пробрался в сад Гейнор, я ухаживала за мужем. Ронни страдал раком простаты с метастазами в кости и болезнью легких. Он был и до сих пор остается любовью всей моей жизни. Когда мы познакомились, Ронни работал военным репортером и дипломатическим корреспондентом. Говорят, женщины и собаки следуют за марширующими мужчинами. Муж, служивший во время Второй мировой войны морским пехотинцем, на всю жизнь остался в моем сердце неотразимым моряком. Большой, высокий мужчина, так нежно меня обнимавший… Сейчас он этого больше не мог и постепенно уходил от меня. Силы Ронни истощали и рак, и последствия крушения вертолета. Муж в 70-е годы вел хронику войны в Османе, сломал позвоночник во время несчастного случая, но ему удалось восстановиться и тридцать лет жить без боли. В пожилом возрасте боль вновь появилась, и позвоночник, поясница ныли практически постоянно.
Ронни приходилось каждый день существовать с болью. Он не жаловался, но исчезал на глазах. Муж проводил основное время на кресле в гостиной, мог проходить из одной комнаты в другую, однако лестница была для него непреодолимым препятствием. Раз в неделю проходили мои тренировки в гостиной на первом этаже, чтобы Ронни мог за мной наблюдать. Так в нашей жизни возникли тренер Гейнор и рыжий кот.
Естественно, мы с Гейнор стали общаться на почве фитнеса, а не котов. Я перенесла мастэктомию из-за рака груди. По стечению обстоятельств мы оба, и я и мой муж, оказались раковыми больными, но я не могла оставлять Ронни одного без присмотра. Гейнор предлагала пилатес и услуги инструктора по фитнесу, занималась выпечкой пирожных и тортов, и, поскольку я не могла ходить на ее занятия, она сама стала приезжать в мой дом.
Гейнор вовсе не инструктор с идеальной фигурой как из телевизора, рядом с которой сразу ощущаешь себя уродливой и старой. Она не из тех преподавателей, смело берущихся за подобную работу, не имея опыта и никакой специальной подготовки. Мой инструктор специализируется на занятиях с людьми с особыми потребностями, кому не подходят традиционные спортивные залы.
Пусть я моложе Ронни и мое положение было не таким ужасным, но все-таки чувствовала я себя очень тяжело. Мне сразу понравилась Гейнор, так как она прекрасно понимала всю трудность занятий после серьезной операции. Инструктор сама пострадала от нашего государственного здравоохранения после неудачной операции на колене, когда ее мучили боли, и ей пришлось выдержать еще две непростые операции. Несмотря на это, Гейнор сумела восстановиться и вновь заняться фитнесом.
Мы занимались раз в неделю, обращая пристальное внимание на правую руку, чтобы она снова нормально функционировала. Во время операции кроме груди мне удалили еще и подмышечные лимфоузлы и часть мышц, ведь если их оставить, под мышкой образуется желвак величиной с кирпич, а если убрать, то со временем они постепенно в той или иной мере восстанавливаются.
Я чувствовала, как в больную руку благодаря занятиям с Гейнор возвращается сила, хотя мне до сих пор иногда больно тянуться за банками, стоящими на верхней полке.
Я сопела и пыхтела, занимаясь с гантелями: вверх, вперед, вниз, снова вверх, вперед, вниз…
– Ты тренируешь спинные и грудные мышцы. Самое главное – укреплять большую мышцу над грудью, – повторяла Гейнор. Она считает, клиенты должны точно понимать, что делают и для чего нужны эти упражнения. Я должна была тренировать правую грудную мышцу, чтобы поднимать тяжести не только левой, но и правой рукой.
– Давай теперь сделаем упражнение, которое я показывала тебе на прошлой неделе. Кстати, не хочешь завести еще одного кота? В моем саду поселился бродяга…
Гейнор объясняла смысл, цель упражнений и любила поболтать про котов. И то, и другое мне страшно нравилось. Было достаточно одной мысли о животных, и мое настроение поднималось. Гейнор любила их с тем же трепетом, что и я.
– Думаю, найду место для еще одного кота, – ответила я, не отрываясь от тренировки. – Правда, он должен быть маленьким, чтобы не напугать Тилли.
Тилли часто валялась в гостиной, наблюдала за упражнениями, но не спешила присоединиться. Мои занятия ее развлекали. Кошке нравилось смотреть с высоты кресла, как я трудилась на коврике для занятий.
Конечно, Ронни был любовью всей моей жизни, но Тилли занимала в ней почетное второе место.
Я взяла кошку из приюта, где она провела полтора года. Почему-то ее никто не хотел брать домой. Кошка была маленькой, серо-бурой, и, когда я только познакомилась с Тилли, безумно напуганной. В нашем доме она три месяца провела под кроватью, боясь выбираться на свет. Я хотела немного реабилитировать Тилли, чтобы кто-нибудь все-таки увидел в ней своего будущего домашнего любимца, но когда она немного успокоилась, осмелела и превратилась в нормальную кошку, я сама невероятно полюбила ее и не захотела с ней расставаться. Из временного опекуна я превратилась в ее хозяйку.
Когда Гейнор упомянула о своем рыжем бродяге, вмешался Ронни. Он меня любил и всегда наблюдал за занятиями, не смеясь над моей неуклюжестью, хотя порой я замечала на губах мужа легкую улыбку.
– Я хочу котенка, – сказал он. – Или кошку, только на этот раз красивую.
Если бы Тилли понимала человеческий язык, ей могли не понравиться слова Ронни. На мой взгляд, кошка была очаровательна, но, должна признать, никто больше так не думал, иначе она, никем не замеченная, не провела бы в кошачьем приюте целых полтора года.
– У этого бродяги очень красивая рыжая шерсть, – с надеждой ответила Гейнор.
Слова тренера прозвучали многообещающе. Ронни довольно поздно полюбил кошек, а соблазнили они его своей красотой и грацией. Лучше всего муж относился к Уильяму, элегантному серо-белому полосатику, которого он выбрал из целой корзины котят. Уильям казался Ронни превосходным котом – поразительно красивым, грациозным и с колоссальным чувством собственного достоинства. Тилли красотой не отличалась, да и грацией тоже, не говоря уже о достоинстве. Одним словом, стандартам мужа она никак не соответствовала, и он не хотел заводить в доме еще одну Тилли.
Тем утром кошка плохо выглядела, так как всю ночь гонялась за мышами в соседнем амбаре и вынужденно вернулась домой под дождем. Мокрая Тилли производила кошмарное впечатление: бурая кошачья шерстка слиплась, и как бы я ее ни вычесывала, ничего не помогало.
Тилли – очень маленькая кошка, чуть больше сингапурской – одной из самых мелких кошачьих пород. Полудлинная, мягкая шерсть делает ее пухлой и коротколапой. При хорошем освещении, когда солнце играет на серо-бурой шерстке, выхватывая отдельные рыжие волоски, кошка может показаться красивой, на мой взгляд, такой же симпатичной, как Уильям.
