В объявлении в газете говорилось просто: «Спаниель нуждается в новом доме». Я сразу же позвонила и пошла посмотреть на собаку и молодую семью, которой она принадлежала. Это был красивый спрингер-спаниель с шерстью шоколадно-коричневого и белого цвета в возрасте около четырнадцати месяцев, совершенно невоспитанный. Хозяевам приходилось по-настоящему воевать с животным, они говорили, что пес абсолютно неуправляемый, разрушает их дом, уничтожая шкафы, грызя обои и все остальное в пределах досягаемости. Каждый день, возвращаясь домой после работы, молодая семья обнаруживала там полный хаос. И помимо всего прочего у них было двое маленьких детей. Пес не желал ходить на поводке, и их терпение лопалось. Когда я позвонила, хозяева уже собирались звонить в службу спасения общества защиты животных.
Я влюбилась в этого пса с первого взгляда. Он был великолепен, но вел себя как настоящий дурачок. Мы встретились на улице перед домом владельцев собаки. Тем самым они хотели показать, что могут еще забрать своего питомца обратно. По дороге от крыльца пес перевернул три бутылки с молоком и чуть не сбил с ног своего хозяина.
Я сказала, что готова забрать собаку прямо сейчас. Даже имя его мне понравилось – Раффлз.
Это был именно тот самый пес, которого я твердо решила оставить у себя. На протяжении многих лет у меня жило множество собак, и я любила их всех, но лишь к немногим из них прикипела всем сердцем. Они остались для меня любимыми и неповторимыми существами, память о которых я сохраню на всю жизнь.
И Раффлз был первым в этом ряду. Он стал одной из тех собак, которые укрепили во мне только-только зарождавшееся ощущение, что я хочу работать с животными.
В тот момент, когда Раффлз вошел в мою жизнь, я училась в университете Суонси на втором курсе. Сколько себя помню, я всегда хотела завести собаку. А как раз тогда мне пришлось выехать из студенческого общежития и найти себе новое место для жизни. Моя маленькая квартирка располагалась в доме в Мамблз – красивой традиционной рыбацкой деревушке на побережье Гауэра в трех милях от университета. В те дни я была очень худой и спортивной, и нередко можно было видеть, как я несусь с ветерком на велосипеде вдоль берега с рюкзаком за спиной, набитым исследовательским материалом из университетской библиотеки, или качу по Синглтон-парку рядом с кампусом.
Моей квартирной хозяйкой была милая женщина, у которой имелся приусадебный участок на побережье в нескольких милях от залива Трех Скал. Я жила на первом этаже дома и для меня огромной радостью была возможность выходить на пробежку в сад, граничащий с дикими полями. С хозяйкой дома у меня установились хорошие отношения, иногда, если она хотела уехать на выходные, я присматривала за ее приусадебным участком. Она была достаточно практичной женщиной, например, говорила мне:
– В эти выходные я уезжаю, но мне надо избавиться от глистов у моих кошек. Я оставляю это на вас.
Это означало, что ближайшие два дня я проведу, пытаясь поймать кошек, завернуть их в полотенца и запихать таблетки им в горло, и эта процедура займет не один час.
У хозяйки также жили три собаки, поэтому я сначала весьма осторожно заговорила о том, что хотела бы завести своего собственного питомца. Но неожиданно получила обнадеживающий ответ:
– Я буду только рада! Если, конечно, вы не будете оставлять его на весь день одного, пока сами находитесь в университете, или на всю ночь, если решите провести ее вне дома.
И вот через несколько дней у меня появился Раффлз. С первого дня нашего с ним знакомства я была абсолютно предана ему и, по моему ощущению, это чувство было взаимным. Меня будоражила также перспектива опробовать на нем свои приемы дрессировки собак.
В Суонси я училась на психолога, в первую очередь потому, что в курс был включен раздел о поведении животных, а это чрезвычайно меня интересовало. Сегодня есть университеты, предлагающие целые программы по специальности «Исследование поведения животных», тогда как в начале восьмидесятых это была новая и неизведанная территория, но именно она меня и привлекала. Почему? Я не могу ответить на этот вопрос.
***
Я не росла в доме, где жило много животных, но мои родители знали, что собаки притягивают меня, как ничто другое. При виде пушистого четвероногого существа я судорожно пыталась выбраться из коляски. Когда я была совсем маленькой, мы постоянно проходили мимо одного далматина, и только завидев его, я начинала визжать от радости. Еще практически не зная слов, я кричала:
– Пятна! Пятна!
Мама и папа купили мне игрушечного далматина, которого, естественно, я назвала Спотти (Пятнышко). Это была моя любимая игрушка, и она все еще живет у меня в доме.
Когда мне было четыре года, я решила уйти из дома, взяв свою игрушку Спотти и бутылку молока, которую нашла на пороге. Выйдя из дома, я направилась к соседнему крыльцу. Меня очень привлекала жившая там собака – маленький палевый живчик породы пембрукширский корги, которого я обожала. Оглядываясь назад с позиции тренера-кинолога, я понимаю, что он не особенно любил детей, но в то время этот пес казался мне бесконечно очаровательным. Однажды, когда я наклонилась, чтобы погладить его, пока он лежал на своей лежанке, он даже куснул меня. Этого бывает достаточно, чтобы оттолкнуть большинство малышей, но только не меня.
– Я пришла, чтобы жить здесь, – сказала я изумленной соседке, которая открыла дверь на мой стук. – Я хочу жить с вашей собакой.
Доброжелательно, но с трудом сдерживая улыбку, она взяла меня за руку и повела домой, объясняя, что я не могу жить с собакой, но в будущем, если я буду хорошо себя вести, и мама позволит, я смогу ходить вместе с ней в поле встречать ее дочь-подростка из школы и заодно выгуливать пса.
Отчетливо помню, как я была счастлива в те моменты, причем не только из-за нахождения рядом с собакой, но и от того, что я бывала за пределами мощеных улиц и садиков, уходя на природу.
Что может быть лучше, чем поле и маленький пес, который крутится у ног? Всю жизнь меня окружали зеленые луга и широкие открытые просторы. Проведя всего один день в Лондоне, я уже с отчаянием мечтала увидеть пейзаж без построек под бескрайним куполом неба.
