Айден. Никогда прежде Энн не слышала, чтобы его называли иначе, чем лорд Тайболд. Из-за своих страхов и сомнений она даже забыла узнать его имя. Она взяла в руки портрет и обомлела. Юноша, изображенный на портрете, отнюдь не был безобразным чудовищем. Напротив, он обладал скорее поэтичной красотой. Темные вьющиеся волосы, волевой подбородок, умные голубые глаза, совсем как у сестры, только без присущей ей холодности.
— А он красив, — пробормотала Энн, придя в себя.
— И ни тени уродства или деградации, — сухо заметила леди Вальдо.
Энн подняла голову.
— Я не имела в виду…
Но леди Вальдо не нужны были ее оправдания.
— Я знаю, о чем вы подумали. Айден всегда был непохож на своих сверстников. В жизни встречаются страстные натуры, мисс Бернетт. Люди, которые отказываются быть как все. Мой брат из их числа. Он более восприимчив к окружающей реальности, чувствует и переживает все острее, чем остальные.
Она потянулась к рисунку и провела по нему пальцем.
Взгляд ее слегка оттаял.
— Он высокий. На голову выше остальных мужчин. У него широкие плечи, но сам он худой. Слишком худой, на мой взгляд. Женитьба пойдет ему только на пользу…
На какой-то миг показалось, будто ею завладели чувства.
— Когда вы в последний раз его видели? — мягко поинтересовалась Энн.
На переносице леди Вальдо залегла горестная складка.
— Лет шесть, а то и семь назад. Сейчас ему двадцать семь. — Она тяжело вздохнула. — Зрелый мужчина. Между нами семнадцать лет разницы, но в свое время мы были очень близки… до моего замужества.
— Говорят, это вы отослали его подальше.
И без того холодный взгляд леди Вальдо стал просто ледяным.
— Он покинул Англию по доброй воле. По натуре он одиночка и действительно немного странноват. Светское общество — не для него.
Энн прекрасно его понимала.
— Вам известна история нашего рода, мисс Бернетт?
— Только то, что у вас шотландские корни.
— Тогда я должна вам ее рассказать. — Леди Вальдо отложила портрет. — Нашего прадеда казнили за измену. Его обвинили в организации шотландского восстания в сорок пятом. Это стало большим позором для нашей семьи. Моего прадедушку привезли в Англию как мятежника. И по сей день кое-кто еще опасается, что мы не оставили своих революционных замыслов… а кто-то, напротив, на это уповает.
— А таковые замыслы действительно имеются?
— Нет. — Ответ был быстрым, однозначным. — Не уж то эти постыдные факты нашей биографии не произвели на вас впечатления? — заметила вдова, когда Энн никак не отреагировала на это сообщение.
Энн отрицательно покачала головой, не желая упоминать о вещах, которые леди Вальдо могла знать или же не знать.
— В истории многих аристократических семейств случалось нечто подобное, — тихо произнесла девушка. — Борьба за власть, вспыхивающие восстания в Англии не редкость. Но разве это повод жениться на девушке, которую он совсем не знает?
Или не хочет знать?
— Так бывает, когда мужчина является единственным продолжателем почтенного и могущественного рода. И этот мужчина — Айден.
— Но ему всего лишь двадцать семь, миледи. Пусть сам выберет себе жену.
— Я не могу долго ждать, мисс Бернетт.
— Почему?
— Я умираю.
После этих слов в комнате вдруг сразу стало тесно и как будто нечем дышать. Энн осторожно откинулась на спинку своего кресла и пристально посмотрела на леди Вальдо. Все признаки были налицо — глубокие складки вокруг рта, усталые морщины в уголках глаз, тонкость бледной, чувствительной кожи. За свою жизнь Энн повидала достаточно смертельных болезней. Удивляло лишь то, что она не заметила этого раньше.
— Извините, — произнесла она еле слышно.
— За что? — спросила леди Вальдо. — Я прожила хорошую, достойную жизнь. Теперь у меня осталась всего одна задача, и я обязана проследить за ее выполнением. С вашей помощью я доведу дело до конца. — Она снова легонько коснулась портрета. — Роду нужен наследник, но Айден пока и не думает обзаводиться семьей. Я и так достаточно долго ждала. Я хочу, чтобы вы вышли замуж за моего брата и как можно скорее произвели на свет здорового малыша. Взамен я оставлю вам свое состояние. Вы знаете, что значат деньги, мисс Бернетт? Это свобода. Вы больше не будете зависеть от доморощенных тиранов, таких, как ваш дядя, вам не придется посещать бессмысленные скопища мелких людишек, где нужно притворяться, будто вам весело и интересно, потому, что по-другому нельзя.
Энн выпрямилась, не веря своим ушам, — эта дама только что озвучила ее самые сокровенные мысли.
— Как вы догадались?
— Быть женщиной нелегко. Если только она не глупа как пробка — а что-то мне подсказывает, что вы не такая. Нам всем смертельно надоели ограничения, которые накладывает на нас общество, или то, что нас выставляют на всеобщее обозрение, как скот на ярмарке. С тех самых пор, как сэр Руперт впервые упомянул ваше имя, я задалась целью узнать о вас абсолютно все.
— То есть вы знаете даже о моем отце?
Леди Вальдо резко рассмеялась — словно железные колеса по камням прогрохотали.
— Я знаю все.
— И при этом вы продолжаете считать меня подходящей партией?
— Я перепробовала множество вариантов, мисс Бернетт, рассмотрела все «подходящие» кандидатуры. И теперь я просто в отчаянии. — Она подалась вперед. — И чувствую, то же творится и с вами.
И она была права. Энн опротивело жить у родственников, которые попрекали ее каждым куском хлеба, каждым предметом гардероба. Они окрестили ее неудачницей за то, что она не смогла затащить под венец ни одного молодого человека. Они были согласны на любого, будь он хоть трижды болван, зануда или повеса. И то, что Энн не испытывает к нему никаких чувств, — тоже было не важно. Страсть, любовь, честь — все те качества, которые родители научили ее ценить превыше всего, — не значили ровным счетом ничего для ее самовлюбленных родственников… и для общества в целом.
Она перевела взгляд на одухотворенное, красивое лицо молодого человека на миниатюре. Его черты выдавали в нем ученого — они были чувственными, задумчивыми. Но при этом не зря же в обществе его прозвали Шотландским Безумцем? Нет дыма без огня — люди не стали бы болтать просто так.
И в то же время, когда это общество было справедливо к ней самой?
И если уж быть до конца откровенной, мысль о том, что у нее будет такой красивый муж, при виде которого глупые дочери тетушки Мэйв станут восторженно охать и ахать, льстила ее самолюбию.
К тому же она станет графиней. Графиней Тайболд.
— Почему вы улыбаетесь? — спросила леди Вальдо.
