— Только тот, кому очень нужно, — ответил отец Ансельм, вонзая свой крестообразный посох в снег. — Быть может, Величественный герцог спасается бегством от якобинцев или беженцы из Италии ищут убежище в Швейцарии.
Одна из собак громко завыла. Высокие сугробы и снежная пелена приглушили протяжный вой. Но Лорелея узнала его.
— Это Барри, — произнесла она, почувствовав гордость за щенка, которого ей подарил отец Дроз. — Он что-то нашел.
Следуя по собачьим следам, они начали взбираться вверх. Ветер хлестал в лицо Лорелеи, снег набивался в сапоги. Она уже не чувствовала ни щек, ни носа, а морозный воздух, обжигал легкие при дыхании. Но ее неудобства были ничто по сравнению с опасностью, в которой оказался путешественник. Она поднялась еще на сотню шагов вверх по скалистому выступу, где гору огибала дорога из Бург-Сен-Пьерра.
За ее спиной раздавались звуки равномерно вонзающегося в снег альпенштока отца Ансельма, свистящее дыхание отца Дроза, скрип по снегу саней Сильвейна.
Впереди сверху все еще продолжали скатываться толстые глыбы льда — последствия обвала. В воздухе кружилась снежная пыль, покрывая щеки Лорелеи.
Ледяные сумерки отбрасывали лиловые тени на валуны и огромные сугробы. Бард и Красавица яростно разрывали лапами снег. Время от времени собаки лаем подавали знак спасателям.
Наконец Лорелея и ее спутники добрались до собак и начали разгребать завал. Руки в варежках проворно работали рядом с огромными мохнатыми лапами. Снег летел в лицо спасателей. Для этих людей и собак было неважно, кто оказался жертвой на этот раз: беженец из Италии перед наступлением армии Бонапарта, дезертир или наемник, преследующий его, странники, контрабандисты или искатели приключений — спасатели оказывали помощь всем.
— Думаешь, он здесь не один? — спросил Сильвейн.
Отец Дроз энергично замотал головой, погружая руки по локоть в снег.
— Не похоже. Собаки роют в одном месте… Я что-то нащупал, — через минуту проговорил он. — Кажется, плечо. Бард, поаккуратнее.
Пес подошел к нему и принялся разгребать снег, стараясь не поранить пострадавшего. Над ними стоял отец Ансельм. В одной руке он держал альпеншток, а в другой — лампу. Язычок пламени яростно отплясывал на ветру. За спиной монаха Сильвейн готовил сани.
Отец Дроз и Лорелея освободили из снежного плена плечи человека и его голову в плотно облегающей шерстяной шапке. Лорелея осторожно подсунула руку под голову, слегка приподняла ее и смела с лица снег. Мужчина.
В желтом свете лампы лицо было похоже на странную восковую маску. Глаза уже запали. Если он еще не умер, то скоро умрет. На сердце девушки камнем легла печаль. Еще одна жизнь, утраченная по капризу суровых гор, которые она и любила, и ругала.
Еще несколько минут, и мужчину откопали из-под снега. Красавица вытянулась вдоль тела жертвы, согревая его своим теплом. Барри лизал неподвижное лицо, а отец Ансельм исследовал ближайшие сугробы, выискивая других пострадавших. Мужчина застонал и затих.
— Он живой! — воскликнула Лорелея. — Месье! — Она осторожно потрясла его за плечо. — Мы здесь чтобы помочь вам. Вы один? — Она повторила вопрос по-итальянски, по-немецки. В ответ он только стонал.
— Мне не нравится, как выглядит его рука, — сказал отец Ансельм, обращаясь к Лорелее. — Давайте перенесем его в сани.
Отец Дроз и Сильвейн перевернули тело мужчины с боку на бок, а девушка расстелила под ним одеяло, на котором пострадавшего понесли в сани. Отец Ансельм начал молиться, а Лорелея шепотом повторяла его слова. Молитва исходила прямо из их сердец. Слишком много смертей видели они, познали очень много горя.
— Ищите еще, друзья мои, — приказал отец Дроз собакам. Красавица и Бард послушно обнюхивали место завала, а Барри неуклюже носился вокруг них. Судя по поведению собак, Лорелея решила, что под снегом других пострадавших не было.
— Нельзя больше терять время. Необходимо отвезти его в приют, — сказал Сильвейн.
Монахи, поддерживая со всех сторон сани, на которых лежал завернутый в одеяла высокий мужчина, осторожно скатили их по склону.
Испытывая одновременно надежду на его спасение и страх, Лорелея побежала вперед, чтобы все подготовить к приему пациента. К тому времени, как остальные добрались до лазарета, они с отцом Джулианом разожгли огонь в железной печке и согрели постель медными чайниками, наполненными раскаленными угольками. На низком столике рядом с кроватью были разложены инструменты, аккуратно расставлены пузырьки с лекарствами. Металлическая лампа с абажуром освещала кровать, отбрасывая на стену причудливую тень.
Сильвейн вместе с отцом Ансельмом внесли пострадавшего в комнату. Его обледеневшая одежда в тепле оттаяла и стала мокрой. Они действовали быстро, снимая с него толстое шерстяное пальто, короткие, до колен, брюки, жилет и один высокий замшевый сапог со шнуровкой. Другой сапог, видимо, затерялся во время несчастного случая. Под влажной полотняной рубашкой и нижним бельем вырисовывалось мускулистое тело.
Пострадавшего перенесли на кровать.
— Обратите внимание на его руку, — сказала Лорелея, осматривая распухшую конечность. — Думаю, она сломана.
Отец Гастон, ведающий уходом за пациентами приюта, принес от печки, согретые влажные полотенца. Он и отец Эмиль, ризничий, обложили полотенцами лицо, грудь, руки и ноги мужчины, чтобы согреть их. Лорелея пощупала пульс на его шее. Все тело покрылось гусиной кожей. «Как долго он находился в пути?» — тревожно подумала она.
— Пульс слабый, — доложила девушка отцу Ансельму.
— Это обычное явление при переохлаждении. — Он с сожалением посмотрел на беспомощно распростертое тело. — Займись его ранами.
Она обследовала левую руку. Пальцы нащупали выскочившую из сустава кость.
— Я была права насчет руки, — мрачно произнесла она и окинула взглядом пострадавшего. — И мне не нравится, как выглядит это колено.
— Думаю, растяжение связок, — сказал отец Гастон, прикладывая к колену полотенце.
— Быстро вправь на место вывихнутый сустав на руке, пока он не очнулся, — сказал девушке отец Ансельм. — Я бы сам помог тебе, если бы мои руки не были такими слабыми.
Отец Джулиан принес шины и бинты. Заперев собак в псарне, пришел Сильвейн.
— Моя помощь нужна? — спросил он, снимая шерстяной плащ.
— Налей в таз воды, — сказал отец Ансельм. — Нам надо развести гипс.
— Подержите его другую руку, — попросила Лорелея отца Гастона. — Если он что-то почувствует, то не будет лежать спокойно.
От напряжения и пышущей жаром печи она вспотела. Девушка взяла в свои руки большую руку мужчины, почувствовав, что она шершавая, как терка. Во рту внезапно пересохла, и ее окатило холодом от одной мысли о том, что ей сейчас предстояло сделать. Боже Милостивый, если человек придет в себя, он испытает дикую боль. Ждать больше не стоило. Лорелея собралась с силами. Упираясь ногой в спинку кровати, она резко дернула руку. Минута сопротивления, когда напряглись сухожилия и мышцы, казалось, будет длиться вечно. Мужчина застонал, но не очнулся. Лорелея ощущала его боль как свою собственную. С глухим щелчком сустав стал на место. Вздохнув от облегчения, Лорелея ловко наложила на руку шину и загипсовала ее. Так же ловко она наложила шину и гипс на его колено. Об этих ранах можно было пока не беспокоиться.
