— Ты можешь говорить, — разрешил Генрих. — Я хочу лучше узнать человека, который спас мне жизнь. Ты, действительно, взобрался на стену?
Юноша вспыхнул от смущения.
— Это была самая обычная стена, а не зубчатая. Я совершенно случайно проходил мимо, услышал крики и плач женщины по другую сторону, увидел языки пламени. У меня просто не оставалось времени для поисков лестницы.
— Понимаю. Но все-таки, каков же твой рост?
— Ладонь… нет, скорее, две и шесть футов[4], Ваша Светлость.
— И тебе удалось вытащить из огня женщину? — продолжал расспрашивать король.
Ранд посмотрел на свои сложенные для молитвы руки: на костяшках левой кисти еще сохранились следы ожога.
— Да, Ваша Светлость.
— А кто научил тебя так хорошо владеть оружием?
— Это заслуга моего отца, Ваша Светлость, Марка де Бомануара. Вы же знаете, он — француз и оказался в Англии не по своей воле. В сражении при Сен-Мало[5]его взяли в плен люди графа Арандельского. Отец не смог заплатить за себя выкуп и был заточен в крепость Арандел…
— А потому остался в Англии, прижил себе сына и воспитал его настоящим рыцарем, — с удовлетворением закончил Генрих.
Ранд удивленно взглянул на короля: государь говорил по-французски. Вежливость предписывала отвечать ему на том же языке.
— Да, Ваше Величество, но отец никогда не стремился во что бы то ни стало добиться для меня рыцарства.
— Ты сам заслужил это право, разоблачив заговор лоллардов, — согласился король и с горечью воскликнул: — Проклятые религиозные фанатики!
Уловив боль в его голосе, Ранд осторожно заметил:
— Ваше Величество, я не верю, что Ваш друг, Джон Олдаксл, тоже находился среди заговорщиков, — он усмехнулся. — Уж Олдаксл не дал бы мне улизнуть.
Генрих согласно кивнул.
— Ты прав. Ты… — король осекся и пытливо посмотрел на Ранда. — Бог мой! Да ты ведь говоришь по-французски! — по часовне гулко разнесся его раскатистый смех. — Твой французский так же безупречен, как и твоя репутация. Я вижу в этом перст судьбы!
Ранд ощущал болезненное покалывание в онемевших конечностях, но по-прежнему оставался недвижим. Что же еще уготовил для него молодой король?..
Генрих резко оборвал смех и доверительно наклонился к Ранду: глаза короля горели ярче, чем тоненькие свечки на алтаре.
— У тебя есть земли?
— Нет, Ваша Светлость. Я ведь незаконнорожденный, а земли отца остались под короной Франции.
— Ты обручен?
Ранд медлил с ответом. Они с Джасси давно поклялись друг другу в верности в вересках Сассекса, но окончательно еще ничего не решили…
— Итак? — настаивал король Генрих.
— Еще нет, Ваша Светлость, но есть одна девушка…
— Простолюдинка?
— Она не благородных кровей, но, Ваше Величество, в ней нет ничего от простолюдинки.
Генрих снисходительно улыбнулся.
— Ты говоришь, как настоящий рыцарь. Однако твое будущее теперь находится в моих руках.
Король поднялся и удалился в глубь часовни. Ранд слышал, как он о чем-то совещался со своими приближенными. Ужасное предчувствие ледяным кинжалом пронзило сердце юноши…
* * *
На рассвете Ранд торжественно прошествовал впереди короля и его свиты во внутренний дворик Вестминстера, где должна была состояться церемония вручения оружия. Юношу облачили в кольчугу, кирасу[6]и латные рукавицы, а на голову накинули белое полотнище, с изображенным на нем золотым леопардом Плантагенетов[7]. Шею Ранда украшал еще один подарок короля Генриха — амулет — стоящий на задних липах леопард и девиз под ним: «A vaillans coeurs impossible»[8].
Ранду казалось, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим… Он был как во сне.
Между тем граф Арандельский прикрепил юноше позолоченные шпоры и растроганно произнес:
— Если бы твой отец мог видеть тебя сейчас, он бы по праву гордился своим сыном!
— Да, — согласился Ранд. — Безусловно, гордился бы.
«Но не Джастин, — подумал он. — Особенно, когда узнает цену этого нового положения».
Позвякивая шпорами, Фицмарк приблизился к королю и протянул руку. Генрих положил на его ладонь обнаженную сверкающую шпагу и торжественно произнес:
— Помни, от этого клинка зависит не только твоя жизнь, но и судьба королевства!
Затем он прикрепил Ранду шпагу с правой стороны, и новоявленный рыцарь преклонил колени перед своим государем.
— Мой друг, — продолжил Генрих. — Это еще не все. Я собираюсь также даровать тебе земли, жену и титул барона.
Сердце Ранда учащенно забилось. Иисус, титул и земли! И жену… Эти слова заставили юношу вздрогнуть.
— Владения барона — Буа-Лонг на реке Сомме в Пикардии[9], — сказал король. — Леди — мадемуазель Беллиан, племянница герцога Бургундского. Ее земли по праву принадлежат Англии. Я провозгласил мадемуазель своей подданной и имею полное право приказать ей вступить в брак. Между Бургундией и мною достигнуто соглашение[10].
Беллиан… Эта девушка еще была для Ранда безликой, неодушевленной, но звук ее имени пронзил юношу подобно огненной стреле.
Голос государя вывел Ранда из задумчивости.
— Буа-Лонг — мы называем его Лонгвуд — находится в том месте, где наша армия может переправиться через Сомму. Это крайне важно для успешного завоевания французских земель.
С каждой фразой короля все мечты и надежды Ранда развеивались в пух и прах. Генрих продолжал:
— Энгуиранд Фицмарк, у тебя появилось много привилегий, но и не меньше обязанностей, — во взгляде короля сквозила твердая решимость. — Этот брачный союз — моя воля!
Воля государя. На свете не существует ничего более священного, более непреодолимого. Разве можно сравнить это с его обещанием Джасси?!
