— Вы Бентли?
— Да, — ответил Тед. — Я хочу видеть Ведущего Игру — Веррика.
— Зачем?
— Я ищу место класса восемь-восемь. В этот момент в кабинет стремительно вбежала рыжеволосая девушка. Не обращая внимания на Бентли, она почти прокричала:
— Прекрасно. Все кончено. Вы удовлетворены?
— Не надо обвинять меня, — ответил человечек. — Это — закон.
— Закон?
Девушка присела на край письменного стола, ее рыжие волосы рассыпались по плечам. Она закурила.
— Пора убираться отсюда, Питер. Здесь уже не будет ничего стоящего.
— Вы прекрасно знаете, что я остаюсь.
— Вы идиот.
Только сейчас девушка заметила Бентли. Ее зеленые глаза вспыхнули:
— Вы кто?
— Я думаю, вам лучше зайти к нам в другой раз, — сказал Теду Питер. Сейчас как раз не…
— Я не для того пришел, чтобы уйти ни с чем. Где Веррик?
Девушка посмотрела на него с интересом.
— Вы хотите видеть Риза? Что вы можете предложить?
— Я биохимик, — ответил Бентли. — Ищу место класса восемь-восемь.
— В самом деле? — шаловливо улыбнулась девушка. — Это интересно, она пожала плечами. — Пусть он присягнет, а, Питер?
Маленький человечек подошел к Теду и протянул руку:
— Меня зовут Питер Вейкман. А это Элеонора Стивенс, личная секретарша Веррика. Бентли выжал из себя улыбку.
— Служащий пропустил его, — объяснил Питер Элеоноре. — На класс восемь-восемь был общий запрос, хотя я не думаю, что Веррик все еще нуждается в биохимиках.
— Откуда у вас эти сведения? — спросила Элеонора. — Вы не имеете отношения к отделу кадров, и это не входит в вашу компетенцию.
— Я руководствуюсь здравым смыслом, — ответил Вейкман.
Он встал между Элеонорой и Бентли.
— Вы теряете время, — сказал он Теду. — Идите лучше в бюро по найму на Холмах. Им всегда нужны биохимики.
— Знаю. Я работал на систему Холмов с шестнадцати лет.
— Тогда что вы здесь делаете? — спросила Элеонора.
— Из Птицы Лиры меня уволили.
— Идите в Суонг.
— Нет, — отрезал Бентли. — Я не хочу больше слышать о Холмах.
— Почему? — удивился Вейкман.
— Холмы насквозь прогнили. Система изживает себя. Там все зависит от того, кто больше даст.
— А что вам до этого? — рассмеялся Вейкман. — У вас есть свое дело…
— Конечно, мне платили за мое время, мои умения, мою преданность. Я имел великолепную лабораторию с новейшим оборудованием. Мне были гарантированы мой статус и общее покровительство. Но я спрашивал себя, чему и кому я служу? Где результаты моей работы?
— И где же? — спросила Элеонора.
— Нигде. Это была служба ни для кого.
— А кому вы должны были служить?
— Я не знаю, — сказал Бентли. — А разве вы не хотите, чтобы ваша работа кому-то была полезна? Если верить теории, то Холмы — это отдаленные и независимые друг от друга экономические единицы. Но там только и делают, что наживаются на девальвации, на стоимости перевозок, на пошлинах… Холмы не служат людям — это паразитирующие организмы.
— Я и не считал Холмы филантропическими предприятиями, — сухо сказал Вейкман.
Бентли смутился. Его собеседники смотрели на него как на шута. А чего, собственно говоря, он хотел?
На Холмах у него было приличное жалованье. Он был классифицированным специалистом. Так чем же он недоволен? Впрочем, диагноз ясен: он остро переживает отсутствие ощущения реальности. Этот атавизм из него не смогла вышибить даже клиника детского воспитания.
— Почему вы думаете, что в Директории будет лучше? — спросил Вейкман. — Мне кажется, вы питаете необоснованные иллюзии.
— Дайте ему присягнуть, если это может составить его счастье, скороговоркой проговорила Элеонора.
Вейкман покачал головой:
— Я не дам ему присягнуть.
— Тогда это сделаю я, — сказала Элеонора.
— Ваше право, — произнес Вейкман и, достав из ящика стола бутылку шотландского виски, налил себе.
— Ко мне кто-нибудь присоединится?
— Нет, спасибо, — отрезала Элеонора.
— Что все это означает? — резко спросил Тед. — Директория вообще-то функционирует? Вейкман рассмеялся.
— Тише, тише! Вы, похоже, уже начинаете избавляться от своих иллюзий. Мой совет, оставайтесь там, где вы есть, Бентли. Вы сами не знаете, что для вас хорошо.
Элеонора вышла в соседнюю комнату. Вернувшись, она поставила маленький пластмассовый бюст Ведущего Игру на середину письменного стола.
— Идите сюда, Бентли. Я приму вашу присягу.
Когда Тед подошел, Элеонора дотронулась до его амулетов.
— И это все, что вы носите? — она указала на целую коллекцию амулетов на своей груди. — Не понимаю, как вы решились явиться сюда почти без амулетов? — в ее глазах искрилась насмешка. — Может, поэтому вас и не преследует удача?
— Мой выбор хорошо продуман, — возразил Тед. — Причем один из этих амулетов мне только что подарили.
— Да? — игриво воскликнула Элеонора. — Похоже, он от женщины.
— Я слышал, Веррик не носит амулетов.
— Совершенная правда.
— У него нет в этом нужды, — включился в разговор Вейкман. — Когда фирма выбрала его, у него был уже класс шесть-восемь. Это ли не удача? Он прошел все ступени так же, как дети проходят через стадии развития. Он чувствует удачу каждой клеткой своего организма.
— Люди стараются дотронуться до него в надежде, что это принесет им удачу, — сказала Элеонора и добавила: — Я сама это часто делаю.
— И успешно? — спросил Вейкман.
— Я не родилась в том же месте и в тот же день, что Риз, — печально сказала Элеонора.
— Я не верю в астрокосмологию, — произнес Вейкман тем же спокойным голосом. — Удача — существо капризное.
Он повернулся к Бентли и отчеканил:
— Веррику, возможно, сейчас везет, но это не значит, что так будет вечно, — он указал наверх. — Они хотят подобия равновесия, — и поспешно добавил: — Только не подумайте, что я — христианин или что-то в этом роде. Я знаю — это дело случая. У каждого своя удача. Великих и могущественных ждет падение.
Элеонора крикнула:
— Поосторожней!
