Я покачала головой.
– Нет! Я знаю его лучше, чем кого-либо.
– Ты никогда не виделась с ним лично. А вдруг все, что он тебе говорит, – неправда?
Если честно, я сама не раз задавалась этим вопросом: судя по его рассказам, Синдер жил, как рок-звезда. Но я уже успела узнать своего друга достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в правдивости его слов.
– Я так не думаю, мам. Возможно, он немного приукрашивает, и что? Все так делают! Какая разница? Он же просто знакомый из Интернета. Живет в Калифорнии.
– Вот именно! Так зачем ты тратишь на него столько времени?
– Он мне нравится. С ним можно интересно поговорить. Он мой лучший друг.
Мама снова вздохнула, но потом улыбнулась и мягко сказала:
– Я просто боюсь, что ты влюбишься, muñeca. И что тогда?
Это хороший вопрос. Именно поэтому Синдер – не мой тип.
Не мой тип.
Не. Мой. Тип.
Cinder458: Адрес. Существительное. Место, где можно найти ту или иную организацию или человека. (И куда можно отправлять восхитительные подарки.)
EllaTheRealHero: Это тебе твоя машина сказала?
Синдер ездит на «Феррари 458». Он сказал мне об этом, когда я спросила, что означают цифры в его нике. Я погуглила. Так вот, такая машина стоит больше, чем моя мама может заработать за пять лет. И да, машина реально с ним разговаривает.
Cinder458: Я не за рулем, нашел инфу в телефоне. Адрес, женщина! Сейчас же! Или я не скажу тебе, кто будет играть принца Синдера в фильме.
Я едва сдержалась, чтобы снова не закричать. Недавно объявили о начале съемок, но актерский состав пока держали в тайне. Отец моего Интернет-приятеля – какая-то большая шишка в киноиндустрии, поэтому Синдер многое узнает заранее.
EllaTheRealHero: Ну уж нет! Расскажи! Пожалуйста!!!
Я так и не узнала, кто должен был увековечить на экране образ одного из самых популярных литературных героев. Въехав на обледеневший участок дороги, встречный лесовоз заскользил, пересек двойную сплошную и влетел прямо в нашу машину. Когда это случилось, я смотрела на экран телефона и не видела грузовик. Я лишь помню мамин крик, ремень, удерживающий меня, и подушку безопасности. Сразу стало очень больно, и у меня перехватило дыхание. А потом – пустота.
Я очнулась через три недели в ожоговом центре Бостона, когда врачи вывели меня из искусственной комы. У меня были ожоги второй и третьей степени, покрывающие семьдесят процентов тела.
Мама погибла.
1
Я ПОЧТИ НЕ ПОМНЮ ДЕТАЛЕЙ автокатастрофы, но страх, который ощутила тогда, живет в памяти до сих пор. Мне все время снятся кошмары. Всегда одно и то же: какие-то размытые образы, беспорядочные звуки и ужас, парализующий настолько, что я не могу дышать, пока не проснусь от собственного крика. Этот страх теперь пронизывает все мои сны.
Если бы солнце так не слепило глаза и тело не ныло от пятичасового перелета из Бостона, я бы подумала, что до сих пор сплю: примерно такой же ужас я испытала, подъезжая к своему новому дому.
Пока я успела увидеть только дорогу из аэропорта до папиного дома, пролегавшую через холмы над Лос-Анджелесом. Но этого было достаточно, чтобы понять: Лос-Анджелес совсем не похож на Бостон – несмотря на такие же пробки на скоростном шоссе.
Мне бы очень хотелось, чтобы меня пугала только смена обстановки. Я провела восемь недель в отделении интенсивной терапии и еще полгода в реабилитационном центре. Итого восемь месяцев в больнице. А теперь, когда я наконец свободна, заботу обо мне поручили человеку, исчезнувшему из моей жизни десять лет назад, – ему и женщине, ради которой он бросил нас с мамой, и двум его дочерям, которые заменили ему меня.
– Предупреждаю заранее, Дженнифер скорее всего приготовила небольшой сюрприз по случаю твоего возвращения домой.
– Надеюсь, это не вечеринка? – выдохнула я. Ужас в душе нарастал, и мне казалось, что я сейчас задохнусь. Я прошла девять кругов ада, но, видимо, это еще не все: теперь, в мой первый день после выписки, меня доконает группа каких-то незнакомых людей, которые хотят поздравить меня с «возвращением домой».
– Конечно, нет, – заверил меня отец. – Ничего такого. Твои реабилитологи заезжали к нам на прошлой неделе и подготовили всю семью. Дженнифер знает, что встреча с новыми людьми может вызвать у тебя стресс. Я уверен, кроме нее и девочек никого не будет. Тебя ждет вкусный ужин и подарки в честь выздоровления. Ну и, возможно, девочки немного украсили дом. Они очень ждут встречи с тобой.
А я нет.
Не дождавшись ответа, папа посмотрел на меня с такой же беспомощностью, как тогда, в больнице, когда я вышла из комы и обнаружила его у своей кровати. В его взгляде было семьдесят процентов жалости, двадцать процентов страха и десять процентов неловкости. Как будто он понятия не имел, что говорить и как себя вести, – возможно, потому, что не виделся и не разговаривал со мной с тех пор, как мне стукнуло восемь. Папа откашлялся и спросил:
– Ну что, готова, малышка?
Пожалуй, я никогда не буду готова.
– Не называй меня так, пожалуйста. – К горлу неожиданно подкатил ком, и я еле выдавила из себя эти слова.
Отец глубоко вздохнул и попытался улыбнуться.
– Слишком поздно?
– Типа того.
На самом деле это обращение разозлило меня, потому что напомнило о маме. Она всегда звала меня своей маленькой muñeca, что в переводе с испанского означает «крошка» или «маленькая куколка». А когда мне было около шести, папа стал называть меня малышкой. Он хотел придумать для меня и американское прозвище; думаю, он просто ревновал меня к маме, ведь даже тогда у нас уже были особые отношения.
– Прости, – сказал папа.
– Все в порядке.
Я поспешила открыть дверь автомобиля, пока мы оба не задохнулись от неловкости. Отец обошел машину, чтобы помочь мне выйти, но я его остановила:
– По идее, я должна пытаться все делать сама.
– Да-да, конечно. Пойдем.
Когда я наконец опустила ноги на землю, он подал мне трость и подождал, пока я встану. Это было непросто и выглядело не особо красиво, но зато я снова могла ходить сама. И гордилась этим. Врачи не радовали меня позитивными прогнозами, но я преодолела боль и научилась двигаться заново. По-моему, шрамов было вполне достаточно. Не хватало еще остаться на всю жизнь в инвалидной коляске.
Хорошо, что до дома пришлось немного пройти пешком: я хотя бы успела морально подготовиться к тому, что ждало меня внутри.
Папа махнул рукой, указывая на дом перед нами.
– Знаю, он кажется не таким уж большим снаружи, но на самом деле довольно просторный. А из окон с другой стороны открывается очень красивый вид на город.
