Теоретическое оружие — есть боевое оружие. Трудящиеся как класс имеют колоссальный исторический опыт политической борьбы за свои интересы — интересы труда. Марксизм обобщает этот опыт, теоретически осмысливает и превращает его в идеологическое оружие. Советский (идеологический) коммунизм — не есть марксистский (практический) коммунизм. Принципиальное изменение, расширяющее диалектику, мы вносим в нашу прежнюю теорию, превращающее марксизм из идеологии вновь во всесокрушающую науку. Изменение, учитывающее и нынешнюю реальность, и по-новому объясняющую всю прошедшую историю. История — есть борьба классовых сил; определить эти силы, выяснить их взаимоотношения — значит не только понять историю, но и вновь научиться влиять на нее и строить будущее в своих интересах. Задачей нынешних коммунистов является осознание и оформление единого теоретического стержня в собственных рядах.
История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы и взаимоотношений трех классов: труд (рабочие и крестьяне), капитал (рабовладельцы-феодалы-буржуазия) и власть (государство). Каждый из этих классов и их взаимоотношения необходимо не спеша рассмотреть.
К слову. Классическая буржуазная политэкономия, т. н. «чистая» рыночная модель, рассматривает только работодателя и работника, производителя и покупателя и не предусматривает существования и надобности государства — модель, которая обусловила крах американской экономической системы во время великой депрессии, которая затем родила Кейнса, введшего государство полноправным участником в рыночную экономику.
Прежний марксизм рассматривал государство лишь как инструмент в руках господствующего класса собственников, им созданный, полностью подконтрольный и служащий для подавления угнетенного класса работников; государство рассматривалось как полностью стоящее на содержании у господствующего класса. Каждое новое государство, рожденное в классовой борьбе господствующим классом, которому тот дает силу, средства и поддержку, в процессе своего развития или превращается в могильщика своего прародителя, если вовремя не встречает широкого противодействия со стороны двух прежде люто ненавидевших друг друга классов, или, во всяком случае, становится совершенно самостоятельным, никак не зависимым, обособленным, имеющим собственные интересы игроком на политической сцене, прямо осознающим свой классовый антагонизм к двум другим антагонистическим между собой классам.
Даже в эпоху капитализма XIX века — во времена Маркса — противоречие между трудом и капиталом не было главным и единственным противоречием: тогда, и гораздо в большей степени в XX–XXI веке, в эпоху империализма, основным противоречием являются классовые противоречия между трудом, капиталом и государством (левые, правые и центристы); все остальные общественные противоречия определяются ими.
Классика потому является таковой, что актуальна — во все времена. Заново перечитывая произведения Маркса и Энгельса, наглядно видна борьба трех самостоятельных сил тогдашней Европы: выходящий из феодализма капитализм, нарождающееся рабочее движение и «падающие по всей Европе короны» — новые государства: бюрократии, сбрасывающие оболочку самодержавия и облачающиеся в шкуру демократических буржуазных республик. Наглядно прочитывается в истории XIX–XX века взаимная борьба трех сил в едином обществе: α) пролетариат — наемные работники, β) буржуазия — собственники капитала и γ) государство как часть общества, самостоятельная политическая сила, всецело обязанная своим появлением и существованием борьбе капитала с пролетариатом и в то же время оторванная и от капиталистов, и от рабочих, маскируясь то под защитников буржуазии, то под народ, то продающая себя капиталу, то подчиняя себе капитал.
Марксизм всегда выступал за то, чтобы открыто говорить о существовании в обществе антагонизма, классового противоречия, а не пытаться затушевать и заболтать его разговорами о единстве нации, о примирении, о народности, о вселенской любви и проч.
Насколько нова эта идея и насколько определена она современной историей? Трехклассовый антагонизм общества вовсе не есть понимание, доступное только XXI веку. К этому мог прийти и Маркс: история европейского капитализма давала все возможности для этого. Последняя, 52-я глава III-го тома «Капитала» о трех классах осталась лишь в незаконченном наброске; в ней класс «земельных собственников» — совершенно не участвующих в процессе производства, которым общество платит дань лишь как обладателям титула собственников, — при внимательном взгляде с легкостью мог бы быть заменен самим Марксом на класс обладателей власти — самостоятельный эксплуататорский класс государства. С манифестовской убедительностью напиши он се — не было бы в Германии фашизма (радикальная немецкая буржуазия не допустила бы для своей борьбы с рабочим классом безудержного усиления государства, которое позже поглотило и сам капитализм); не было бы и в России сталинизма (российский рабочий класс не допустил бы для разрушения капитализма безмерного усиления государства, которое позже поработило и сам рабочий класс). К этой идее вплотную подошел Ленин. Об этом есть догадки и мысли у поверженного Троцкого. Сталин-марксист был побежден Сталиным-государственником (серьезно вопрос об изучении Сталина как марксиста историей и наукой еще даже не ставился). Первым марксистом ХХГвека был Мао Цзедун, но в распоряжении имел только средневековые рычаги. И Россия поэтому именно теперь — это локомотив в будущее.
Мы стоим на пороге новых времен. Как предвестниками коммунизма был чартизм, анархизм, Парижская Коммуна, так сегодня антиглобализм, открытое общество, исламский социализм, «новый» марксизм — это предвестники будущего общества (свободная ассоциация трудящихся, абсолютное гражданское общество, «полный» коммунизм — название может быть любым).
II. Новая диалектика. Третий полюс
Плоское мiровоззрение не может постигнуть объемную, трехмерную действительность. Прежний диалектический, «двуполюсный» марксизм — «буржуазия — пролетариат — tertium non datur» — не мог и не может объяснить целый ряд общественных явлений, множество которых дал нам XX век.
Попытка марксистов вчерашнего дня цепляться за прежние теории — под предлогом ли «верности традициям» или из-за нежелания или невозможности перестраивать мозги и пересматривать не спеша, но полностью все наши представления об обществе, диалектике, оценке истории и т. д. — есть полнейший тупик. Как скоро свершится данный пересмотр, сказать нельзя. Сила марксизма и диалектики заключается в ее жизненности и учете реальности; как природа всегда подстраивается под изменяющиеся условия, так и марксизм со временем объяснит все и ляжет на действительность.
Марксизм не только всесторонне объясняет мip, но и дает ключи и рычаги к изменению и улучшению познанного и понятного мipa. Опасность догматизма не только в том, что вчерашними представлениями невозможно адекватно оценить завтрашнюю действительность, а в гом, что неверный путь полагается верным.
О влиянии теорий, пересмотренных новым марксизмом, на все последующее развитие сложно предугадать детально, но уже сегодня мы чожем представить переоценку истории, где вместо прежнего соотношения «капитал-труд», «эксплуататоры-эксплуатируемые» будет зассмотрена история всех обществ с позиции: «ВЛАСТЬ — КАПИТАЛ — ГРУД» (рабы — ремесленники — рабовладельцы, крестьяне и рабочие — супцы и помещики — дворяне и бояре). Любая другая попытка деления, как и прежде, будет малообъясняюща и смехотворна: богатые-бедные, духовные-бездуховные, русские-нерусские, патриоты-непатриоты, коммунисты-демократы и т. п. чушь.
