— Леди Эстер Уинн ожидает вашу светлость в гостиной.
Маркиз нахмурился.
— Разве вы не сказали ее светлости, что меня нет? — спросил он после паузы.
— Сказал и добавил, что мы не знаем точно, когда вы вернетесь, но она настаивала на том, что будет ждать.
Маркиз отдал шляпу и перчатки лакею и медленно поднялся по полукруглой лестнице к гостиной, которая была на втором этаже.
Эта комната идеально подходила для приема большого количества гостей.
Маркиз хорошо понимал, почему дворецкий не предложил леди Эстер подождать в кабинете.
Кабинет маркиза был гораздо уютнее, но дворецкий, как и остальные слуги, знал, что леди Эстер больше не играет важной роли в жизни маркиза.
Осенью у них был пламенный, но тем не менее не принесший маркизу удовлетворения роман.
Леди Эстер была очень красива и, несомненно, обладала самой совершенной фигурой из всех лондонских дам.
Однако вскоре маркиз обнаружил, что она, как и другие женщины, волнует лишь тело, но не разум мужчины.
В конце октября, с началом охотничьего сезона, он уехал из Лондона.
А вернувшись, не стал предпринимать никаких попыток возобновить тесные отношения с леди Эстер.
Как ни странно, это был один из немногих его романов, которые закончились без слез и взаимных упреков.
Ему были слишком хорошо знакомы трогательная мольба и те сцены, которые неизбежно сопутствуют разрыву.
И теперь, пока лакей спешил вперед, чтобы открыть перед ним дверь гостиной, он гадал, зачем леди Эстер хочет его видеть.
Он припомнил, что после Рождества у нее был роман с послом Италии.
А до этого у нее был некий симпатичный джентльмен, имя которого стерлось из памяти маркиза.
Иногда он встречал его в «Уайте», своем лондонском клубе.
Дверь открылась, и маркиз вошел в гостиную.
Леди Эстер стояла у окна.
Слегка отодвинув муслиновую занавеску, она любовалась садом.
Летом, когда маркиз устраивал приемы, сад выглядел очень нарядно.
Дорожки освещались китайскими фонариками, их развешивали на деревьях.
В глубине сада стояло несколько небольших беседок, где можно было укрыться от посторонних глаз.
Маркиз подумал, что Эстер, наверное, сейчас вспоминает, как он поцеловал ее в одной из этих беседок в первый вечер знакомства.
Она, разумеется, не сопротивлялась.
Едва их губы встретились, он сразу почувствовал, что пожар страсти уже разгорается в ней.
Позже он не раз имел возможность убедиться, что ее губы поистине ненасытны, Сейчас, идя через комнату по мягкому абиссинскому ковру, приглушающему шаги, маркиз думал, что Эстер стала еще красивее, Мужчины не уставали прославлять красоту классических черт ее лица.
Они писали поэмы о лазурной голубизне ее глаз и золоте пышных волос.
Глядя на нее в эту минуту, он сказал бы, что она похожа на богиню, спустившуюся с Олимпа.
Но маркиз знал, что стоит ее задеть, и она превратится в ужасную Медузу Горгону.
Он не забыл, как она ревновала его. Ее ревность была просто губительной.
Было время, когда он всерьез опасался даже смотреть на других женщин, потому что леди Эстер в ярости устремлялась на них.
Их роман длился шесть месяцев, и эти полгода были незабываемыми.
И все же маркиз чувствовал, что, хотя леди Эстер красива, сейчас он рад, что их больше ничто не связывает.
Эстер не оборачивалась, и он знал, что она ждет, когда он подойдет к ней вплотную.
— Какой сюрприз, Эстер! — произнес маркиз.
— Я знала, что ты удивишься, — ответила она, — но мне нужно было увидеться с тобой по важному делу.
— Не хочу показаться невежливым, выразив надежду, что оно не отнимет у нас много времени, — сказал маркиз, — я как раз собирался проехаться верхом.
Эстер засмеялась приятным, хотя несколько деланным смехом.
— Лошади! Вечно эти лошади! — воскликнула она. — Конечно, разве может женщина соперничать с чистокровной арабской кобылой?
Маркиз не соизволил ответить.
Он просто подошел к камину и оперся о каминную полку, ожидая, пока Эстер отойдет от окна.
Она медленно пересекла комнату и приблизилась к маркизу.
Он знал, что она дает ему время восхититься тонкостью ее талии и округлостью груди, туго обтянутой платьем.
— Ее красивую шею охватывало ожерелье из трех нитей безукоризненного жемчуга.
Маркиз, впрочем, смотрел не на ее фигуру, а на лицо. И видел по выражению глаз Эстер, что она задумала что-то недоброе.
Он пригласил ее сесть в одно из обитых гобеленовой тканью позолоченных кресел.
Но она не стала садиться, а остановилась прямо перед маркизом и посмотрела ему в глаза, слегка склонив голову набок.
Эту позу он видел не раз и хорошо знал, что редкий мужчина в такую минуту удержится, чтобы не поцеловать ее губки, изогнутые в форме лука Купидона.
После этого его руки сами собой легли бы на ее нежную талию.
Но маркиз вместо этого сказал с легкой насмешкой:
— Ну, Эстер, так что же это за дело?
— Весьма простое, Вирджил, — ответила она. — И я надеюсь, новость тебя обрадует. У меня будет ребенок!
На мгновение воцарилась тишина. Маркиз приподнял бровь.
— Поздравляю! — сказал он. — И кто счастливый отец?
— Кто же, кроме тебя!
— Это невозможно, и ты хорошо это знаешь! — ответил маркиз. — Если тебе, Эстер, вздумалось пошутить, то я здесь ни при чем!
— Я не шучу, Вирджил, — сказала она. — И я не представляю для своего ребенка, особенно если это будет мальчик, лучшей судьбы, чем возможность назвать своим отцом маркиза Энджелстоуна!
Маркиз посмотрел на нее; теперь взгляд его серых глаз был твердым как сталь.
— Ты пытаешься меня шантажировать?
— Уродливое слово для просьбы быть щедрым и справедливым.
— Если ты ждешь, что я признаю своим ребенка другого мужчины, то сильно ошибаешься! — резко сказал маркиз.
— Боюсь, выбор у тебя невелик, — заметила леди Эстер.
Она отошла к дивану и села.
На фоне синих шелковых подушек ее платье, тоже синее, но более мягкого оттенка, смотрелось еще восхитительней.
К поясу у нее был приколот небольшой букетик дорогих белых орхидей.
— Мне кажется, ты должна выразить поточнее то, что ты хочешь сказать, — произнес маркиз.
