Айво употребил все свое влияние на то, чтобы бои быков стали непопулярны среди светского общества. Он мог отхлестать кнутом любого, если видел, что тот плохо обращается с лошадью.
Но женские слезы оставляли маркиза совершенно равнодушным, каким бы хорошеньким и несчастным ни выглядело в слезах обиженное им милое создание.
Под покровительством маркиза постоянно находилась какая-нибудь, как говорили, «белокурая Кипрея» – это было модно.
Причем маркизу неизменно доставалась одна из «несравненных» – женщина, за которой охотились все щеголи с Сент-Джеймс-стрит. Для маркиза не было большего удовольствия, чем выхватить красавицу у всех из-под носа, вызывая ревность и зависть среди своих соперников.
– Если вас интересует мое мнение, – сказал как-то одному из своих друзей по клубу лорд Генри Хэнскет, – я не верю, что Брум интересуется по-настоящему хоть одной из тех малышек, которых поселяет в своем доме на Мэйфер и начинает осыпать бриллиантами. Айво просто хочется позлить всех нас, еще раз показать, что никто не может тягаться с ним, когда ставки становятся по-настоящему высокими.
– Если ты пытаешься убедить меня, что маркиза не интересует по-настоящему малышка Линет, он заслуживает пули, – ответил Генри его собеседник. – Я вызову его на поединок.
Лорд Хэнскет только рассмеялся в ответ.
– Мечтай лучше о полете на луну, Кристи. Или ты забыл, как управляется Айво с пистолетом? Никто до сих пор не победил его на дуэли.
– Черт бы побрал этого маркиза! Почему он всегда приходит первым – идет ли речь о скачках или о женщинах.
И снова Генри рассмеялся.
– Ты завидуешь ему, вот в чем беда. А я очень хорошо отношусь к Айво, и поэтому для меня очевидно, что этот человек на самом деле несчастлив по-настоящему.
– Несчастлив? – недоверчиво воскликнул Кристи. – Не может такого быть! Как он может не быть счастливым, обладая всем тем, что делает человека счастливым?
– И все же я остаюсь при собственном мнении, что Айво многое упустил в этой жизни, – не унимался Генри.
Возвращаясь в тот вечер в свой дом на Хаф-Мун-стрит, Генри думал о том, что за все годы, что он знает маркиза, Айво ни разу не был влюблен.
Они оба были молоды, когда служили вместе в армии Веллингтона, и Айво, еще не успевший тогда унаследовать от отца титул маркиза, был не только самым красивым среди гвардейских офицеров, но также самым отчаянным храбрецом, вызывавшим неизменно всеобщее восхищение.
В свободное от службы время они с Генри наслаждались обществом милых дам, принадлежавших либо к местному бомонду, либо к обществу «городских леди», в тех местах, куда заносил их приказ начальства.
Но пока их друзья страдали, теряли головы, преследовали и побеждали женщин, пленивших их воображение, Айво всегда был равнодушен к дамам, с которыми проводил время, а если и вздыхал по ком-то, его друзьям ничего не было об этом известно.
Конечно, женщины не оставляли без внимания будущего маркиза и по возвращении друзей в Лондон. И лорд Хэнскет, проводивший с Айво почти все свободное время, видел множество надушенных записочек, которые с утра до ночи приносили в дом на Беркли-сквер.
Читал ли Айво эти записки, отвечал ли на них или даже не распечатывал, навсегда осталось тайной, но приносили их регулярно.
Лондонским сплетникам трудно было найти в личной жизни маркиза что-нибудь такое, что хоть отдаленно указывало на намерение связать себя узами брака. Он всегда избегал общения с юными девицами на выданье, которых мог бы скомпрометировать своим вниманием.
А впрочем, сейчас Генри Хэнскета куда больше интересовало, предложит ли ему старый приятель отправиться вместе в Брум. Больше всего на свете Генри нравилось гарцевать на породистых конях маркиза. К тому же они с Айво дружили так давно, что им всегда было о чем поговорить, и время, которое молодые люди проводили вместе, приносило обоим пищу для ума и хорошее настроение.
Но тут Генри Хэнскет вспомнил, что, к сожалению, обещал принцу-регенту сопровождать его завтра утром в Букингемский дворец, куда тот должен был отправиться с визитом.
Сыновний долг обязывал Его Высочество посетить королевскую резиденцию и поинтересоваться здоровьем отца.
Его Величество угасал день ото дня и теперь, на восемьдесят втором году жизни, чувствовал себя совсем уж неважно.
Бесконечное ожидание угнетало принца-регента, и он обычно просил кого-нибудь из тех, кому мог доверять и к кому испытывал расположение, сопровождать его во время визитов во дворец, продиктованных долгом.
– Когда вернешься? – спросил Генри маркиза.
Он внимательно наблюдал, как принц-регент прощается в другом конце гостиной со своими гостями, нетерпеливо прикидывая в уме, когда закончится этот ритуал и можно будет наконец ускользнуть.
– Не знаю точно, – сказал он. – В среду. Может, в четверг.
– Если ты задержишься до этого времени, я бы с удовольствием приехал к тебе, – сказал Генри.
– Это наверняка вдохновит меня остаться в поместье, – заверил друга маркиз. – Я вообще не понимаю, что делают люди в городе в разгар охотничьего сезона, когда можно целыми днями скакать по лесам и полям, преследуя дичь.
– Согласен с тобой. Все эти поклоны и преклонения колен вполне могли бы подождать до конца охотничьего сезона.
– Однако говорят, что на этот раз король действительно умирает, – заметил Айво. – Принни грозит, повинуясь сыновнему долгу, отменить свои приемы, так что нам удастся ненадолго сорваться с крючка.
– Ты приободрил меня, – сказал лорд Хэнскет. – Но я боюсь, что прилив сыновних чувств может продлиться не долго.
Маркиз ничего не ответил, но взгляд его говорил лучше всяких слов. Генри понял, что, если сам не решится улизнуть с одного из приемов в Карлтон-хаузе, маркиз наверняка как-нибудь справится с этой задачей.
Теперь регент определенно двигался к двери, одаривая присутствующих благосклонными улыбками. Леди, мимо которых он проходил, приседали в глубоком реверансе, джентльмены склоняли головы.
Полный, слишком пестро разодетый, но все еще не утративший былого шарма, принц удалился наконец под руку с леди Хертфорд.
Маркиз с облегчением вздохнул:
– Теперь могу ехать и я! Подвезти тебя, Генри?
– Нет, спасибо, – ответил лорд Хэнскет. – Мне надо поговорить тут еще с двумя-тремя джентльменами, прежде чем я уеду. Не сиди в поместье дольше, чем следует, а то без тебя в Лондоне станет невыносимо скучно. И все равно я завидую тебе – подышишь свежим воздухом, получишь огромное удовольствие, объезжая своего Агамемнона.
И снова губы маркиза чуть дернулись в усмешке, ясно показывая Генри, что он с нетерпением ждет возможности сесть на лошадь.
– Будет просто замечательно, – произнес после паузы маркиз, – если ты действительно сможешь присоединиться ко мне в четверг или пятницу. Тогда уж мы не вернемся до понедельника, как бы сильно в нас здесь ни нуждались. Постараемся просто забыть о Лондоне, старом короле и Принни.
