Типе было тяжело думать о своем красивом, молодом отце, который отправился в Грин-парк» лишь для того, чтобы найти там свою смерть.
Человек, убивший его, поспешно уехал за границу.
Но он сможет вернуться обратно через три года, а сэра Осмунда уже никто никогда не сможет вернуть.
Случившееся повергло Типу в шок.
Роби, оканчивавший в то время Оксфорд, немедленно возвратился домой.
Он не мог даже вообразить, что время, когда он станет сэром Робертом Ставерли, шестым бароном, наступит так скоро.
— И что же, — яростно кричал он, — я получил титул с кучей долгов и без единого пенни!
Кредиторы не отставали.
Единственным способом рассчитаться с долгами отца была продажа всего мало-мальски ценного в поместье.
С молотка пошло не только внутреннее убранство дома, но и часть земель, весьма кстати приобретенных за последние пятьдесят лет.
Были проданы три лучшие фермы, возделанная земля, приносившая доходы от урожая, много лугов.
Остались только пастбища, где теперь некого было пасти, любимый с детства лес, который невозможно было продать, и деревня, созданная специально для слуг Большого дома, выходивших на пенсию.
Когда-то, покидая поместье, они селились в свежевыстроенных милых домиках, где протекала их старость.
Теперь же деревенька, как, впрочем, и все вокруг, выглядела довольно жалко.
Многие дома скособочились, краска на них облупилась, изгороди сломались или повалились, в садах не росло ничего, кроме сорняка.
— Мне стыдно показываться в этой деревне! — сказала Тила брату полгода назад, Он ответил своеобразно:
— Если у меня не будет нового вечернего костюма, я не смогу принять приглашение на званый ужин и останусь голодным!
— Так что же нам делать? — растерялась Тила.
— Бог знает, сестричка, — отмахнулся Роби, — лично я не имею понятия.
Вскоре он уехал в Лондон, прихватив с собой ковер: он надеялся получить за него несколько фунтов.
Они прикинули, что ковер не относится к категории тех вещей, которые нельзя продавать.
— Я думаю, если попытаться продать тиару, то кто-нибудь обязательно заметит, — сказал Роби. — А что, если ее просто заложить?
Можно получить довольно приличную сумму!
— Тебе это не удастся! — возразила девушка. — Навязался на нашу голову этот ужасный адвокат! По какой-то необъяснимой причине он является нашим доверенным лицом и приезжает каждые три месяца, чтобы проверить, все ли на месте.
Она со злостью топнула ногой.
— Я ненавижу его! Обычно стараюсь уехать на целый день, когда он здесь. Он повсюду сует свой нос!
— А может, он просто делает свою работу? — охладил ее пыл Роби. — Но, знаешь, когда я думаю, сколько может стоить подлинник Шекспира из нашей библиотеки, мне кажется, есть смысл рискнуть и попробовать продать его.
— Ничего, кроме скандала, из этой затеи не получится! — ответила Тила. — И ты знаешь об этом ничуть не хуже меня. Если история попадет в газеты, те милые хозяйки вечеров, которых ты так часто навещаешь, навсегда вычеркнут твое имя из списков приглашенных.
— Те милые хозяйки вечеров или как ты их там называешь, — парировал Роби, — всегда накормят меня неплохим обедом и ужином. Беда в том; что сейчас я не способен обеспечить себя даже завтраком.
Девушка подумала, что не может позволить себе вообще никакой еды.
Если бы не кролики, голуби и утки, которые еще оставались на территории поместья, она и Коблинсы давно бы умерли от голода.
Отец научил ее стрелять еще в детстве, и сейчас это умение очень пригодилось.
Тила ненавидела убивать беззащитных животных, но выбора у нее не было.
Коблинс страдал от ревматизма, однако все еще умудрялся выращивать картошку и кое-какие овощи на своем маленьком огородике, который находился на территории когда-то большого, цветущего хозяйского сада.
Но старик сдавал с каждым днем, и девушка вынуждена была ездить по лесам в надежде застрелить кого-нибудь на обед; в случае неудачи все трое ложились спать голодными.
«Так не может больше продолжаться!»— в отчаянии думала она.
Но был ли выход?
Она его не видела и подолгу молилась.
Взывала к Богу как к последней надежде, но, — судя по всему, он не слышал или не хотел внимать ей.
Она еще раз посмотрела вокруг.
Какой милой и уютной была гостиная при маме!
Свечи в хрустальных подсвечниках.
Везде цветы, срезанные в саду, из них мама делала прекрасные композиции.
«Да и лошади тогда еще были в конюшнях», — тоскливо подумала Тила.
Теперь там остался один Кингфишер, который неумолимо старел.
Она с детства любила этого коня, но в то же время ей не давала покоя мысль: что будет потом, когда он состарится настолько, что не сможет больше выдерживать ее?
Кингфишер помогал Типе спасаться от грязи и уныния, царящих в доме, унося ее в родные леса.
Там она могла отдыхать телом и душой, уходя в необыкновенный, сказочный мир, созданный ее воображением.
То ома находила поддеревьями волшебный клад, то открывала какой-то новый вид растений, который ботаники целой планеты искали годами.
Иногда свои истории Тила черпала из сюжетов книг, прочитанных в библиотеке.
После того как мама умерла, а отец уехал в Лондон, в Ставерли не осталось никого, с кем девушка могла бы общаться, дискутировать на разные темы, поэтому много времени проводила в библиотеке.
Соседи словно забыли о существовании Ставерли.
Ни разу после смерти родителей Типу не пригласили на обед и никто не посетил их поместье.
— А зачем я им нужна? — спрашивала она. — К чему им приглашать меня? Да и если бы получила приглашение, в чем бы я пошла?
Ответов на эти вопросы не было.
Она говорила вслух с Кингфишером, потому что рядом был только он, и ей казалось, будто старый конь понимает, о чем она говорит ему.
Он кивнул головой и повел ушами.
Тила обняла его шею руками и прошептала:
— Если б ты был волшебной лошадью, то обязательно мне помог; Но ты просто мой любимый старичок, и я обожаю тебя!
Жаль, что она уже каталась сегодня утром и не сможет снова уехать в лес, — Кингфишер устал.
Тила направилась в сад.
Цветов не было, и прошлогодние листья шелестели под ногами.
Но кусты сирени и миндальные деревья начинали цвести, тонкий аромат витал вокруг.
