Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
Автор формулирует основные особенности теории японского воспитания. Именно под таким углом сами японцы и стремятся показать миру свои традиции обращения с детьми. Но на практике все, конечно, не так четко и уж тем более не так единообразно.
Японское общество вовсе не такое однородное, как кажется иностранцам. И речь не о том, что у них, как везде, есть миллионеры и нищие. Эти два общественных полюса можно не учитывать, они в любой стране стоят особняком. Но и в среде обычных японцев, образованных, воспитанных, работающих на приличной работе, методы и способы воспитания довольно сильно различаются. Причем часто даже не из-за взглядов родителей, а по внешним причинам, вынуждающим их жить не так, как они хотят, а как требуют обстоятельства.
Даже знаменитая японская вседозволенность в дошкольном возрасте практикуется далеко не везде и не всегда. Причем есть родители, которые воспитывают детей в меру строго, а есть и те, которые уже в садик отправляют не ребенка, а маленького взрослого, соблюдающего все правила японского хорошего тона. Это, вроде бы, нарушение традиций, но делается оно из благих побуждений, ради того, чтобы ребенок имел преимущество перед остальными детьми в группе, а значит был более конкурентоспособен.
Что касается самой вседозволенности до пятилетнего возраста, которая вызывает восхищение у многих поклонников японской системы воспитания (правда, в основном у бездетных), то она при ближайшем рассмотрении тоже выглядит достаточно своеобразно. Иностранцы, оказавшись в тех местах, где бывает много маленьких детей, обычно приходят в ужас. Семейное кафе по-японски – это некий бедлам, где малыши бегают, орут, хватают чужие вещи, утаскивают со столов чужую еду, топают, кричат друг на друга и на взрослых, а их родители в это время сидят с отстраненным видом, словно ничего не происходит.
Но главное, так сидят не только родители, но и все окружающие. По правилам хорошего тона никто не должен ни взглядом, ни жестом показать, что ребенок ведет себя как-то не так. Максимум у него могут мягко отобрать колющие и режущие предметы, которыми он может пораниться. В остальном – полная свобода. Ребенок может орать, валяясь на полу, купаться в грязной луже и чуть ли не пить из нее – никто на него даже не оглянется. Но это в идеале, конечно. На самом деле все-таки исключения бывают везде, даже в Японии.
София Малиновская, прожившая в «стране восходящего солнца» семь лет, пишет: «Японское общество отказывается от одной из важных функций – общественного порицания, чтобы не одна мама была занудой-воспитателем, и чтобы посторонние тоже иногда сказали: «Фу, зачем ты лижешь асфальт!», – или – «Не кидайся песком! Мне в глаз попало и больно!». И ребенок бы заподозрил, что мнение относительно ситуации если не объективно, то сильно распространено в этом мире. Но нет, здесь все вежливо самоустраняются. Так легче.
В семье тоже – когда в России ребенок до пяти лет делает нечто, заслуживающее осуждения, пресечения и, может быть, наказания (да-да, мне кажется, и такое бывает), он встречает понятные своей кирпичностью морды родителей и их строгие возгласы. Из этого он может заключить, что так делать не надо.
В Японии в критической ситуации он встречает какое-то мягкое неясное мяуканье и смех – добрым голосом: «Ой, что ты сделал! Что же ты делаешь! Хи-хи-хи, о, ты хотел сделать аппликацию, молодец, и вырезал цветочки из диванчика, круто! Ничего себе, такой маленький (только до пяти лет), а уже так хорошо вырезает! Но не надо было… Ну да ладно.».
Потом родители или законные опекуны будут причитать себе под нос, прятать ножницы и говорить, что они опасны. Здесь в чести опасность. Как-то мне после двадцати лет на полном серьезе ровесник говорил, что нож опасен, и что есть йогурт, просроченный на один день – опасно.
Конечно, везде бывают исключения, и, наверное, вы тоже знаете японку, которая на ребенка и орала, и всячески рукоприкладствовала. Но это исключение».
Что это – дань традиции или воспитанное многими поколениями умение отстраниться от происходящего? Максим Крылов, стипендиат Министерства образования, культуры, спорта и туризма Японии, студент факультета права Университета Хито-цубаси (Токио), международный обозреватель портала Slon.ru, по этому поводу пишет: «Иностранцу не положено знать про татэмаэ, труднопереводимое понятие, объясняющее половину всех японских культурных парадоксов. Татэмаэ – это что-то вроде фасада или витрины. Расписная ширма дзубебу, с горой Фудзи в нежных лучах восходящего солнца, за которой может твориться какое угодно непотребство. В России с непотребством борется Государственная дума, а в Японии его просто прикрывают ширмой и просят не шуметь в процессе».
Многие наши соотечественники, пожившие в стране восходящего солнца несколько лет, считают, что в том, что касается взгляда на поведение чужих детей, русские и японцы находятся как бы на двух противоположных полюсах. У нас чуть ли не любой считает своим долгом сделать маленькому хулигану замечание и поучить его маму, как надо воспитывать ребенка, а в Японии положено не вмешиваться вообще.
Иностранцев шокирует, когда японские дети не здороваются, не знают слов «спасибо» и «пожалуйста», что особенно странно смотрится на фоне идеальной вежливости взрослых японцев, могут без спроса ввалиться в чужой дом и вести себя там, как хотят и т. д. Японец на все это смотрит равнодушным взглядом, словно не видит ни ребенка, ни того, что тот творит. Можно сказать, что оборотной стороной абсолютной свободы маленьких детей стало то, что они существуют как бы вне общества и его правил. Подобная традиция во многих случаях приводит к тому, что родители вообще самоустраняются от какого-либо участия в воспитании собственных детей, оставляя это детскому саду и школе. «Во многих семьях детей до пяти лет почти не учат говорить «спасибо» и «пожалуйста», воспринимать членов семьи как людей и отвечать за свои действия, – рассказывает София Малиновская. – Этому, надеются японцы, детей научат потом, где-то в коллективе, когда дети выучатся читать правила».
Японские женщины. Семья или работа?
Если для японских отцов самоустранение от воспитания ребенка в некоторой степени даже естественно, поскольку они, по сложившейся вековой традиции, и не должны заниматься детьми, то с матерями ситуация несколько сложнее.
* * *
Раньше семейные роли были четко дифференцированы: муж – добытчик, жена – хранительница очага. Мужчина считался главой семьи, и все домашние должны были беспрекословно ему подчиняться. Но времена меняются. В последнее время сказывается влияние западной культуры, и японские женщины все больше пытаются совмещать работу и семейные обязанности. Однако до равноправия с мужчинами им еще далеко.
Их основным занятием по-прежнему остается дом и воспитание детей, а жизнь мужчины поглощена фирмой, в которой он работает. Такое разделение ролей находит отражение даже в этимологии. Широкоупотребительным словом по отношении к жене является существительное канай, которое буквально переводится «внутри дома». А к мужчине принято обращаться сюдзин – «главный человек», «хозяин»…
Воспитанием ребенка занимается мама… В Японии редко увидишь плачущего кроху. Мать старается сделать так, чтобы у него не было для этого повода. Первый год ребенок как бы остается частью тела матери, которая целыми днями носит его привязанным за спиной, ночью кладет спать рядом с собой и дает грудь в любой момент, когда он захочет. Японская промышленность даже выпускает специальные куртки со вставкой на молнии, которая позволяет носить спереди ребенка. Когда малыш подрастет, вставка отстегивается, и куртка превращается в обычную одежду. Ребенку ничего не запрещают, от взрослых он слышит только предостережения: «опасно», «грязно», «плохо». Но если он все-таки ушибся или обжегся, мать считает виноватой себя и просит у него прощения за то, что не уберегла. Когда дети начинают ходить, их тоже практически не оставляют без присмотра. Мамы продолжают следовать за своими карапузами буквально по пятам.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
