Он поставил поднос на столик возле графа, и тот поблагодарил его.
Когда камердинер вышел, граф сказал:
— Я уезжал из города, Ричард, чтобы подумать.
— Подумать? — удивился его друг.
Его голос звучал скептически, как будто бы подобный род деятельности был ему самому крайне чужд.
— Мне казалось, — продолжил он, — что ты нашел леди Аделаиду весьма скучной дамой. И в то же время та маленькая танцовщица… Как ее звали?.. Фэй! — была просто божественна!
— Я дал ей расчет, — сказал граф.
— Ты ее променял? — спросил Ричард. — На кого?
Герцог немного помолчал и ответил:
— Пока еще не знаю, но я решил жениться.
— А кто эта счастливая невеста?
— Я же сказал — пока еще не знаю!
Ричард рассмеялся:
— Это так похоже на тебя, Варгус! Ты задумал совершить нечто и распланировал свои действия, как будто это военная кампания! Ну, полагаю, с твоей стороны, жениться — достаточно мудрое решение. Конечно же, тебе необходим наследник, но, ради Бога, сделай правильный выбор, иначе уже не я, а ты сам задушишь ее!
— Именно об этом я и думаю, — серьезно ответил граф.
Он пригубил кофе и продолжил:
— Я уехал в Хеллингтон, потому что задыхался в Лондоне и мне надоели бесконечные игры, выпивка и необходимость пресмыкаться перед всеми этими толстухами в Карлтон-Хаусе!
Ричард рассмеялся:
— Согласен с тобой, леди Хертфорд может разочаровать всякого, кто хотел бы там повеселиться, но я в полном восторге от Принни[1].
— И я, — согласился граф. — Но в последнее время он стал чересчур помпезен и раним. Думаю, за это мы можем поблагодарить Красавчика Бруммеля.
Мужчины помолчали. Им обоим было известно, что после того, как Красавчик Бруммель оскорбил наследника трона, обозвав его жирным, тот постоянно жаждал комплиментов, что частенько приводило в смущение его друзей.
— Каким бы Принни ни был, — сказал граф, — у него великолепный вкус. Практически уникальный во всем, что не касается его женщин!
— Мне кажется, дела обстояли многим лучше, когда он был с миссис Фитцхерберт, — ответил Ричард. — Хотя я слишком молод, чтобы знать наверняка.
— Да и я тоже, — согласился граф.
— Дай-ка подумать… — начал Ричард. — Ты всего-то на год старше меня, то есть тебе в этом году исполнится двадцать восемь. Тебе и впрямь пора жениться, Варгус. Большинство мужчин твоего положения заводят семью, едва окончив Оксфорд.
— В том возрасте, — сказал граф, — я полагал, что остановлю свой выбор либо на португальской крестьянке, либо на одной из тех настырных девиц, что таскались за нашей армией. Навряд ли кто-нибудь из них смог бы украсить собой общество за моим столом в Хеллингтоне.
— Это точно, — улыбнулся Ричард. — Я всегда считал, что жена — это несколько иное, чем те светские дамы, в глазах которых светится приглашение познакомиться ближе, едва тебе их представят.
— Именно об этом-то я и думаю, — сказал граф, — и, видя, на что ты намекаешь, хочу тебя заверить — я не собираюсь жениться ни на леди Аделаиде, ни на какой другой похожей даме.
Лицо Ричарда осветила довольная улыбка, когда он подумал о темноволосой темпераментной красотке, что преследовала графа с момента его появления в Лондоне.
Она была прекрасна и, вне всяких сомнений, коварно соблазнительна, что делало ее центром светской жизни, хотя с ней и соперничала леди Кэролин Лемб, известная своей безрассудной страстью к лорду Байрону, и множество иных красоток, щедро дарящих свое расположение всякому, кто вызвал их интерес.
Леди Аделаида была вдовой и не скрывала своего намерения выйти замуж за графа.
Если Ричард был просто удивлен внезапным отъездом Графа в провинцию, то леди Аделаида не скрывала своей безутешности.
— Поезжайте и верните его, Ричард, — сказала она, когда они встретились на прошлом приеме, и не было нужды уточнять, кого она имела в виду.
— Варгус вернется, как только посчитает нужным, — вызывающе ответил Ричард.
Леди Аделаида взяла Ричарда за руки и устремила на него взгляд, который, как она знала, сводил мужчин с ума.
— Ричард, дорогой, сделайте это для меня, — произнесла она. — Вы знаете, я сумею отблагодарить вас.
На какой-то момент ей почти удалось внушить ему сделать то, что она хочет. Но Ричард высвободил руки и сказал:
— Я не больше вашего имею влияние на Варгуса. Если он захочет, то приедет. Если нет, то останется там.
Граф действительно был сам себе закон.
Он привык командовать, привык, чтобы ему подчинялись. Веллингтон признал в нем качества лидера по той простой причине, что граф, избрав себе цель, ни на минуту не сомневался, что сможет ее достичь.
Теперь, глядя на него, Ричард думал, что в то время как графу ничего не стоило заполучить любую понравившуюся женщину, для нее было бы нелегкой задачей стать такой женой, какая нужна ему.
Там, где дело касалось интересов графа, ничто иное не имело значения — в этом он был убежден.
Думая об известных ему женщинах, Ричард не мог припомнить ни одной, что отвечала бы запросам графа.
Словно читая его мысли, тот сказал:
— Это будет нелегко. Осмотрев Хеллинггон, который за время войны пришел в некоторое запустение, я осознал, что тут необходимо присутствие женщины и кое-что еще, что лишь она одна сможет сотворить.
— И что же? — поинтересовался Ричард.
— Дом, — ответил граф, — Такой, каким Хеллинггон был в мои детские годы. А сейчас ему не хватает того, что, полагаю, ты назвал бы «атмосферой».
— Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, — ответил Ричард. — Я чувствовал то же самое, когда умерла моя мать. Казалось, дом опустел.
— Именно, — сказал граф. — Кроме того, если я не обзаведусь наследником, как ты говорил, следующим претендентом на титул станет дядя, который также холост, а после него — другой дядя, у которого четыре дочки и до которого мне никогда не было дела.
— Боже правый! — воскликнул Ричард. — Тебе действительно стоит постараться, чтобы не допустить подобной преемственности.
Граф отпил еще немного кофе и сказал:
— В Лондоне меня ждала целая кипа приглашений. Часть из них — от женщин, которые, насколько я понял, собираются вывести в свет своих дочерей. Думаю, одно или два нам с тобой следует принять.
Ричард застонал.
— Не могу вообразить ничего более скучного, — сказал он. — Ты хоть раз был на балу, где преобладают юные девицы? Это в тысячу раз формальнее и нуднее, чем у Альмаков.
