Книга Обман - А. Брэди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
– Прямо в точку, – говорю я и поднимаю палец. – Депрессия может быть обусловлена генетически, так же как и шизофрения, маниакально-депрессивный психоз и многие другие расстройства, которые мы здесь лечим.
– Значит, дело х…, а? Если твоя мама – шизофреничка, то это перейдет и к тебе, и ты ничего не сможешь с этим поделать, а? Ты рождаешься чокнутым, так? Как в этой песне, «Рожден, чтобы стать плохим»? Рожден, чтобы стать сумасшедшим. – Это Тайлер. У Тайлера шизофрения. Ему двадцать два, но он очень умен и развит для своих лет. Кажется, он лучше понимает этот мир, чем многие из нас – нам почему-то это не дается. Он смирился с иными вещами, с которыми мы пытаемся бороться. Тайлер сумел простить.
– Ну, не обязательно. И следи за своим языком. Если у тебя есть генетическая предрасположенность, что означает – у кого-то из твоей семьи такая болезнь, ты можешь ее унаследовать, а можешь и нет. Это зависит от того, что происходит в твоей жизни. От того, складывается ли она так, что помогает тебе оставаться здоровым, или с тобой случается нечто такое, что способно заставить тебя заболеть. – Мои каблуки болтаются в воздухе.
– А что может заставить тебя заболеть? Типа, наркотики и всякая фигня вроде этого? – Это Тайлер. – Я знаю, что мой брат баловался наркотой в школе со своим другом, а потом он чокнулся. Его, конечно, закрыли, но, черт побери, он реально был сумасшедшим. Он никогда себя так не вел до того, как стал принимать эту наркоту.
– Наркотики – да, конечно. На самом деле это одна из самых главных причин, – объясняю я и киваю. Мои глаза блестят. – А также насилие, отсутствие одного из родителей или бедность, когда тебе не хватает еды или ты лишен возможности ходить в школу. Все это как бы ударяет по тебе. Так что если у тебя есть ген, отвечающий за депрессию или шизофрению, и ты вдобавок получаешь от жизни вот такие удары, то дело может кончиться болезнью.
– Типа как три страйка – и ты выбываешь. – Тайлер. Мы с ним часто говорим о бейсболе, когда встречаемся в коридорах. И я боюсь наткнуться на него однажды на стадионе «Янки стэдиум».
20 октября, 19:44
Уже пора собираться домой, и мне в голову начинают лезть мысли, которых я избегала весь день. У меня нет с собой ни спиртного, ни сигарет – это могло бы помочь мне думать, но все равно. Я медленно заглядываю в бездну.
Я знаю, что, когда окажусь дома и буду одна, с молчащим телефоном, они все равно придут, так что, в общем, можно начать уже и сейчас. Возможно, так мне станет чуть легче. Возможно, я не буду так душераздирающе рыдать дома. Единственно, мне, конечно, придется сидеть в метро в солнечных очках, потому что мое несчастное, тоскливое лицо точно распухнет, а на глаза то и дело будут набегать слезы. Как-то так вышло, что они появляются каждый день, каждый раз, как только я открываю дверь своей квартиры. В ту же секунду.
Так было не всегда. Когда-то все в жизни имело смысл. Тогда я понимала, что делаю, что происходит, а не просто автоматически день за днем совершала одни и те же действия.
Метро не работает. На линии А/С возгорание, и я вынуждена выйти за сто кварталов от моего дома. По непонятной причине я решаю пойти пешком. Обычно при ходьбе я думаю – есть у меня такая склонность – и это, наверное, все же не очень хорошее решение, потому что у меня нет при себе налички, и я не могу забежать по пути в какой-нибудь бар и выпить. Это помогло бы не думать.
Снаружи холодно. Настолько, что болят колени и немеют губы, так что трудно говорить. Глаза слезятся, но я не плачу. Я курю одну сигарету за одной, и перчаток у меня нет, поэтому приходится часто менять руки.
Несмотря на холод, на улице встречаются целые семьи. Я приметила их, еще когда выходила из вагона. По другой стороне улицы мамочка толкает перед собой коляску с ребенком, и мы идем параллельно друг другу уже несколько кварталов. Она похожа на меня. Ну, то есть она похожа на мою маму, а мне кажется, я вылитая мать. Мы с ней блондинки, и я думаю, что у той женщины тоже голубые глаза, как и у нас, но, конечно, она слишком далеко, и разглядеть я не могу. И она маленькая, совсем как мама. Я гораздо выше их обеих. Я всегда думала, что мой отец, должно быть, был здоровенным парнем. И теперь застреваю на этом и начинаю думать о своей семье, упорно направляясь на юг в суровом, жестоком городе.
Нас было только двое – я и мама. Я выросла без отца. Где-то он есть, конечно, но я понятия не имею где. Я никогда его не видела, но в принципе мне было совершенно все равно, потому что мама более чем успешно справлялась и без него. Иногда она пела ему хвалебные гимны: «Твой отец – прекрасный человек». А иногда ведрами лила на голову дерьмо: «Он просто сраный ирландский ублюдок, который меня не заслуживает». Интересно, эта малышка в коляске знает своего отца?
Меня зовут Саманта, потому что маму зовут Саманта. Наверное, по этой причине я предпочитаю обходиться коротким Сэм. Наша фамилия Джеймс. Так что у меня два имени. Я всегда говорю; никогда не доверяйте человеку, у которого два имени.
Теперь я уже могу видеть свою квартиру. Она единственная на этаже с темными окнами. Располагается мое жилище в старом доме из известняка в середине квартала. Лифта там нет. Я живу в Нью-Йорке несколько лет, здесь я заканчивала школу, и уже успела помотаться по разным квартирам – студиям и крохотным норкам с одной спальней в Бруклине и на Манхэттене. В этой квартире три шкафа – вещь практически неслыханная, и имеется ванна. А еще у меня есть кофейный столик и письменный стол, и квартира вполне могла бы сойти за жилье взрослого человека, если бы я только покупала еду и клала ее в холодильник. Мой диван коричневый, а наволочки на подушках разные, я меняю их в соответствии с временем года. Сейчас они темно-синие. Ковер большей частью выгорел, потому что окна выходят на юг и летнее солнце заливает комнаты до самого вечера. Раньше мне нравились его цвета, но теперь он напоминает мне коврик в спальне маленькой девочки. Кухня моя безупречно чистая, а над раковиной окно, так что, когда я мою бокалы для вина, могу поглазеть, что делают соседи. Радиатор шумит, но это меня успокаивает, потому что, если бы не он, здесь было бы тихо, как в могиле. Я никогда не включаю телевизор, потому что он заставляет чувствовать себя мелкой и незначительной.
Замок в парадной двери пошаливает. Такое ощущение, что он всегда заедает именно в тот момент, когда налетает особенно злой порыв ледяного ветра, и у меня начинают болеть уши. Полы в вестибюле выложены темно-зеленой плиткой, которая вечно выглядит пыльной, и я боюсь в один прекрасный день поскользнуться и расколоть себе черепушку. Ступени широкие и закругленные; стиль давно забытой нью-йоркской эры. Я поднимаюсь по ним и на ходу сдираю с себя пальто.
Я открываю бутылку вина, которую купила вчера вечером в магазине, где продают спиртное, на другой стороне улицы. Когда дело доходит до выпивки, я всегда стараюсь, чтобы это выглядело изящно и по-взрослому. Выпиваю я каждый вечер, но это ничего, потому что пью дорогое вино из дорогих бокалов и никогда не забываю вымыть их перед тем, как отправиться спать. И еще я всегда мою пепельницы, потому что даже мне кажется, что это ужасно – старые вонючие окурки по всему дому. Несколько раз я бросала курить, но потом бросила бросать, потому что возникли проблемы посерьезнее. Отчаяние заставляет держаться за странные вещи.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Обман - А. Брэди», после закрытия браузера.