– Завтра днем. Я сегодня все подготовлю.
– Здорово ты спешишь. Объясни причину.
– Девушка у меня есть. Полиной зовут. Я люблю ее безумно. Она колеблется. Не хочет за меня выходить замуж: считает бедной канцелярской крысой. Жалованье у меня, и вправду, небольшое. К тому же из-за дворянского происхождения я лишён прав, и надежд на будущее не имею.
– Значит, из-за бабы не брезгуешь ограбить родную бабулю? Почему, так заспешил?
– Соперник у меня появился Толька Хватов. Он по торговой части служит, и навар хороший имеет. Вот Полина ему предпочтение и оказывать стала. Я ей объявил о будущем богатом наследстве. А она ждать не желает Ей, видите ли, с Хватовым и так сытая жизнь обеспечена. Вот и хочу на свою сторону весы фортуны склонить. За бриллиантовые серьги она, наверняка ко мне переметнется.
– Но ты, парень, меня удивляешь! Раз она тебя не любит, и позволит лечь с собою в постель лишь за дорогую бирюльку, то толку от семейной жизни не жди. Предаст тебя при первом удобном случае.
– Да люблю я ее! Жизни без нее не мыслю! Неужели непонятно?
– Ну, дело твое! Тебе с ней жить. Давай, продумаем, как действовать завтра будем.
– Я вас доведу до двери бабули, а сам поднимусь этажом выше. Вы к ней зайдете. Я подожду, когда вы вынесете шкатулку с украшениями. Там же в подъезде я выделю вам долю, и разбежимся.
– Значит, все-таки опасаешься обмана?
– Нет, раз вы слово дали. Я же отлично знаю содержимое шкатулки. Так что рассчитаемся по честному.
– Ну и ладно. Значит, завтра на Сенной площади встретимся в полдень. Не забудь принести бумажку со штемпелем для устрашения бабуси. Не хочу, чтобы она при нашем визите шум на весь дом подняла.
Покинув трактир, Семен с Дутым пошли по Арбату в сторону Александровского сада. Дутый, шепелявя, выбитым в драке зубом, начал уверять приятеля в верности обещания авторитетного вора:
– Ты не сомневайся. Раз Фома в моем присутствии обещал честно поделить улов, то не подведет. Он старый сиделец. Попал в Сибирь, когда нас на белом свете не было.
– Его, действительно, Фомой зовут?
– Нет, это его кликуха, полученная за знатное владение ломиком при взломах дверей. Он роста небольшого, но сила в руках немереная. Грецкие орехи пальцами шелушит, как ты семечки. А к подлинному его имени интерес проявлять опасно.
– А откуда ты знаешь?
– В «предвариловке» вместе сидели с год назад. Там за решеткой и познакомились. Я бы к нему и близко не подошел, если бы не твоя просьба помочь. И сам не знаю, зачем по доброте душевной, в чужое опасное дело влез.
– Ладно, Дутый, не жалей. Я, как и обещал, через пару дней, после визита за обещанным наследством с тобой расплачусь за услугу. Обижен не будешь.
– А для продажи украшений у тебя барыга есть на примете?
– Знаю я одного мутного типа. Он, похоже, за кордон уйти намылился. Скупает за хорошую цену бриллианты и золото. Так что долго тебе ждать не придется. Получишь за услугу обещанный мной магарыч.
– Ну и ладно! Тогда и будем квиты. Может быть, завтра с тобою пойти?
– Незачем лишний раз мелькать в доме, где тебя все жильцы знают, как моего приятеля. Да и тех фальшивых чекистов вполне хватит.
– Ну, как знаешь, буду ждать от тебя вестей. А пока прощевай, мне тут кое-куда забежать надо.
Покинув приятеля, Дутый расчетливо прикинул:
«Завтра я спрячусь в подъезде напротив дома, где живет княгиня. Надо убедиться, что все прошло без сучка и задоринки. Если Фома со своими фартовыми парнями оставит после налёта Семёна в живых, то смело у него свою награду востребую. Но если Фома вместе со старушкой и внука пришьет, то уеду на время из Москвы к тетке в деревню. А то мое тело, как опасного свидетеля, из реки напротив Брянского вокзала выловят. Мне это не к чему. Надо подстраховаться».
Приняв, как ему казалось, хитроумное решение, Дутый направился к себе домой в подвал на Трубниковский переулок.
Накануне налета Семен почти не спал, беспокоясь о дележе сокровищ княгини: «Шкатулка доверху набита драгоценностями. Сверху лежит булавка для галстука с изображением золотого какаду с крупным бриллиантом вместо глаза. Эта цацка мне приглянулась, и я возьму её себе. То, что дорогие серьги предназначены Полине, я бандитов предупредил. Отдам им цепочку, браслет, перстень и часть золотых червонцев. Пусть подавятся количеством. Одни серьги для Полины перевесят по цене всё остальное. Лишь бы завтра всё прошло гладко».
Встретившись с бандитами в назначенное время, Семен повел их к знатной родственнице. Недалеко от дома жертвы Фома его остановил:
– Ты, Сема, здесь притормози. Нам засвечиваться перед жильцами вместе с тобою незачем. Ты войдешь в подъезд минут через десять позже нас. Поднимешься этажом выше квартиры бабули и будешь ждать, когда выйдем. А теперь давай свой ордер на обыск и изъятие ценностей в пользу пролетарской власти.
Взяв напечатанный на машинке текст, Фома пристально всмотрелся в оттиск печати и недовольно поморщился:
– Я же сказал, что штемпель должен быть бледным, с едва различимыми буквами, а ты шлепнул на бумажку свежий оттиск. Ну да ладно, авось, старушка не разберется.
Семен согласно кивнул, и остался стоять за углом, стараясь унять учащенное сердцебиение. Он и не подозревал, что за ним из подъезда соседнего дома наблюдает Витька Дутый, опасаясь за свою жизнь. После того, как Семён, выждав некоторое время, поспешно нырнул в подъезд, Дутый затаился в тревожном ожидании.
В начале налета все складывалось для бандитов удачно. Законопослушная старушка послушно открыла дверь «чекистам». При виде вооруженных людей в кожаных куртках, она начала просить о пощаде. Её сбивчивые ссылки о нищете и давней, еще до революции, смерти мужа дворянина грозно прервал невысокий чекист:
– Вы, старорежимная мамаша, на жалость не давите. Если послушно сдадите награбленные у простого народа ценности, то оставим вас на свободе.
– Так у меня ничего не осталось! Покойный муж все спустил на бегах и в карты. Азартный был человек. Оставил меня не с чем. Кроме столового серебра ничего нет. Я последние ложки с молочником собиралась продать, чтобы хлебушка купить. Если желаете, можете их забрать, а ничего другого в доме не осталось.
– Ты мамаша из благородных будешь, а врешь как наглая нэпманша во время визита фининспектора. Не хочешь миром, поступим с тобою жестко. Проведем обыск, и если найдем ценности, то пойдешь под расстрел как саботажница. У нас имеется ордер на обыск. Все как положено с подписью и печатью.
Фома помахал перед лицом хозяйки свёрнутой вдвое бумажкой. Но вопреки ожиданиям этот его жест произвел обратный эффект. Старухе привиделось медленное угасание от голода в холодной квартире, и она неожиданно ловко выдернула у него из пальцев угрожающий ее благополучию документ. Отчаяние замутило ей разум, и княгиня, не помня себя, разорвала предъявленный ей «ордер» и бросила обрывки под стол. На мгновение ей показалось, что она спасена:
