— Он как бы наполовину черный, — проговорил Гордон, изрядно позабавленный. — Полукровка. Один из тех, кого называют мулатами.
— И все-таки…
— Тебя это волнует? — спросил я.
— О нет, — ответила она, взглянув на меня снизу. — Я давно хотела черного парня, да все случая подходящего не выпадало. — Она рассмеялась. — А теперь подвернулся шанс. В Новом Орлеане завелись симпатичные черные мальчики. У вас ведь по-настоящему большой черный член, да? — спросила она застенчиво, хлопая длинными ресницами, чтобы усилить эффект.
— Типа тех, что ты видела в порнофильмах? Нет.
— Плохо. Мне бы хотелось именно такой.
— Мы всегда можем это организовать, моя дорогая, — заметил Гордон Де Марко.
— И все-таки… — она продолжила расстегивать мои брюки. — Судя по тому, как пузырятся ваши штаны, сэр, похоже, у вас тоже неплохой член. — Она спустила мои брюки и трусы и схватила меня за пенис. — Что ж, очень и очень неплохо, надо сказать.
— По мне, так просто огромный елдак, — сказал Гордон. — Больше, чем мой. Во всяком случае, длиннее…
— У тебя толстый член, Горди, — проговорила она. — В рот не запихаешь. — И она начала трудиться надо мной.
Мои колени задрожали; отсасывая, она делала языком вращательные движения, и от этого у меня по телу бежали мурашки, а поскольку прошло прилично времени с того раза, как я занимался сексом, кончил я очень быстро. Мне было все равно. Данни — тоже. Глядя на нее, на мою руку, лежащую на ее голове, я думал о том, что хочу облизать ее бледное, слегка тронутое веснушками лицо. Я знал, что весьма обильно разрядился ей в рот. Моя сперма капала с ее губ, пачкала ее платье, ноги, стекала на пол.
Наблюдая за происходящим, Гордон дрочил, сидя в кресле.
Данни повернулась к нему:
— Я хочу еще.
Он ответил, комично имитируя южный выговор:
— Если хошь, хоти.
Она поползла к нему на коленях.
Мне пришлось сесть. Я опустился на стул перед столом моего учителя, на котором за много лет пересидели сотни учеников. Мне была видна лишь ее макушка; хлюпающие звуки, которые она издавала, почти свели меня с ума.
Когда Данни закончила с профессором, она вернулась ко мне, благоухая смесью ароматов спермы и пота.
В моем сознании этот запах неразрывно был связан с ней — на протяжении многих лет.
3
В тот вечер мы с Гордоном Де Марко зашли в местный бар — пропустить по стаканчику. Я не мог выбросить из головы образ Данни на коленях — она отсосала у нас дважды, а затем ушла, сказав на прощание, что ей нужно переодеться и бежать на занятия. Но у меня было чувство, что она могла бы продолжать еще и еще.
Я хотел знать о ней все.
— Ну что — впечатляет? — Гордон играл с лимоном, плавающим в бокале с водкой-тоником.
— Если не сказать больше.
— Она совсем юная леди.
— Сколько ей лет? — спросил я.
— Для этого дела — достаточно.
— Я увижу ее снова?
— Конечно. Она учится тут. Она же студентка.
— Я не в этом смысле.
Он улыбнулся и произнес:
— Я уверен, что Данни будет счастлива ублажать тебя столько раз, сколько тебе понадобится.
— Так кто же она? И откуда?
— Алекс, — заметил Гордон. — Так много вопросов…
— Мне просто любопытно.
— А это имеет значение? Ну если честно?
— Не знаю, — признался я.
— Ровным счетом, никакого. Давай еще по стаканчику.
Мы заказали выпивку.
— Как вы это делаете, Гордон? — спросил я.
— Не понимаю.
— Вы знаете, о чем я.
— Как удалось шестидесятилетнему старому пердуну заиметь себе такую сексуальную кошечку, которая ему во внучки годится? Когда мне было столько же лет, сколько тебе, они сами прибегали ко мне, а уж когда мне было двадцать… — он улыбнулся и добавил: — Я не всегда был стариком. Но я должен признать, что их стало больше с тех пор, как я стал преподавать здесь. Что они видят во мне? Образ отца? Некий авторитет? Власть. Ты же не думаешь, что они прочли мои книги и заявили, что хотят меня трахнуть, верно?
Я пожал плечами.
— Данни — это особый случай, — проговорил он. — Таких, как она, по пальцам пересчитать можно, но иногда они все же находят меня. В глубине души они знают, что я дам им все, что нужно, чтобы унизить их, позволить им побыть рабами — они рождены для такой роли. Видишь ли, старина, Данни — это само воплощение покорности, и она сделает все — все, что прикажет ей хозяин.
— А, так вы ее хозяин?
— Один из, я полагаю. Я уверен, что она играет еще с кем-то. Так всегда бывает. Почему бы и нет? Она молода и привлекательна, ни у нее, ни у меня нет ничего, так сказать, исключительного. Фактически я ее даже не трахал. Пока.
— Нет?
— Нет.
— Да ладно…
— Чистая правда.
— Тогда что все это значит? — спросил я. — Она просто приходит и дает вам разрядку?
— Именно, — ответил он. — И я уверен, что, если ты захочешь, она будет приходить к тебе в кабинет и делать то же самое.
4
Через два дня Данни явилась ко мне в кабинет. Я искал ее по всему кампусу, попутно замечая всех мало-мальски симпатичных девиц и морщась от тягучей сладкой боли пониже пояса.
На девушке были облегающие джинсы со множеством прорех и белая майка. Лифчика она не носила.
На сей раз ее волосы пылали пурпуром.
— Вы ждете кого-то из студентов? — спросила она, прислонясь к двери.
— Нет.
— Дверь запирается?
— Да.
Она заперла дверь моего кабинета и скинула рюкзак. Облизала губы и попросила:
— Покажи мне свой большой черный член.
— Ты перекрасила волосы?
— Да, я часто это делаю. — Она обошла мой стол и опустилась на колени. — Хочешь, чтобы я достала его? — спросила она, коснувшись моих бедер.
— Э-э-э, Данни…
— Эй, меня послал Горди. Он приказал мне. Я только делаю то, что он мне велит.
— Он твой хозяин?
— Иногда, — ответила она. — Ты тоже можешь быть моим хозяином. Я буду делать все, что хочешь, и мне кажется, что прямо сейчас ты хочешь, чтобы тебе отсосали. Но если ты хочешь трахаться… — она взглянула на меня, солнечный свет заиграл на колечке в ее носу.
— Соси, — сказал я ей.
