Вместо этого она получает удовольствие совсем от других вещей.
Утро началось с собачки, которой трамвайным колесом отхватило обе задние лапы. Собачка громко плакала, выла и скулила, кружась волчком и заливая кровью тротуар. Прохожие ахали и отворачивались, а Элен торопливо выхватила телефон и принялась снимать эту страшную сцену, как она всегда делала в подобных случаях. В прошлый раз, к примеру, она оперативно запечатлела — из безопасного места, разумеется — драку фанатов ЦСКА с компанией пьяных рабочих. Вот это было по-настоящему жестоко, только зубы в разные стороны летели! А тут? Крови много, вою еще больше, а толку… Подумаешь — собачку изуродовало. Элен сняла это больше по привычке. Правда, концовка как раз таки не разочаровала: прибежал мент — молодой, мальчишка совсем, — покрутился на месте, растерянно озираясь, будто ожидая совета от окружающих, и не придумал ничего лучше, как пристрелить животное.
Как пели в заставке к одной передаче, «Я всегда с собой беру видеокамеру». Камеру Элен обещали подарить, если она окончит школу без троек. Вместо камеры приходилось брать телефон. Вторым предметом, с которым она была неразлучна в любую погоду, был длинный зонтик, завершавшийся острым металлическим наконечником. (За это ей и присвоили прозвище «старуха Шапокляк».) Одевалась Элен неброско, носила брюки, жилетку и непременный галстук. Стриглась коротко. Издалека ее можно было принять за симпатичного юношу.
Возле трамвайной остановки стоял ларек, в котором она часто покупала журналы с графическими историями. Читала только в трамвае, по дороге в школу или из школы.
Выпуск, купленный ею в то утро, начинался с коротенькой истории про похотливую учительницу физкультуры, которая столкнулась в душевой со своей ученицей. «Поиграем язычками, детка?» — говорит она, и вот ее язык уже во рту изумленной старшеклассницы. «Ты отлично сложена для девочки своих лет!» — Руки учительницы оглаживают грудь девушки. «А здесь что у нас?» — Пальцы спускаются ниже пояса. Потом настает черед оральных ласк: «Дай мне попробовать тебя на вкус, крошка». Заканчивается все предсказуемо.
— Тебе не рано смотреть такие картинки? — недовольным голосом спросила сидевшая рядом пенсионерка.
— Вас это колышет? — холодно спросила Элен.
— Ты что грубишь? — Бабка была скорее удивлена, чем рассержена. — Ты кому грубишь? Я тебе в бабушки гожусь!
Парень с девушкой, сидевшие напротив, обернулись в их сторону — должно быть, ожидали громкого скандала. Не дождутся.
— И что вам теперь, ножки целовать, что вы мне в бабушки годитесь?
— Я всю жизнь работала! — Пенсионерка почти кричала.
Вечно они одно и то же повторяют, как мантру. Элен выждала секунду и произнесла так громко, чтобы все слышали:
— Если бы вы всю жизнь не работали, то умерли бы с голоду. Чем же тут гордиться?
Старуха открыла рот и тут же закрыла, как выброшенная на берег рыба. Опять открыла и опять закрыла. Парень с девушкой, сидевшие напротив, рассмеялись, их смех негромким басом подхватил кто-то сзади.
Старуха не по годам проворно вскочила и заковыляла в другой конец вагона.
Девчонка немного успокоилась и еще раз старательно просмотрела рисованную историю.
И Элен, повеселевшей было от этой маленькой победы, стало грустно. Она вдруг вспомнила своего последнего мальчишку, с которым лишь однажды очутилась в постели: ну почему он не стал делать ничего подобного, что делали девушки на картинках? Никаких ласк, просто вставил и какое-то время елозил, а потом вдруг остановился и спросил: «Ты кончила?» Элен тогда еще дикий хохот прошиб. Парень покраснел, торопливо оделся и убрался вон из комнаты — туда, где еще шла вечеринка.
Он даже не понял, что лишил ее девственности.
Спустя несколько дней он подкараулил Элен в подъезде, стал требовать, чтобы она к нему вернулась, угрожать, попытался схватить за руки, силой обнять — и вот тогда ненормальная девчонка с особым удовольствием погрузила кулак в мягкий живот парня, да так, что у того дыхание перехватило. А потом разбила ему нос. Кровь за кровь.
Если бы он только все сделал по-другому… Как-то деликатнее, нежнее. Или хотя бы спросил ее, девственница ли она. Нет, не догадался.
А может, он и сам был девственником? Скорее всего. Но это его не оправдывает. Ведь наверняка же смотрел фильмы для взрослых и знает, хотя бы теоретически, как дела делаются! Нет же, решил все сделать по-своему, лишь бы побыстрее. Вот урод!
Фиг я еще кого к себе подпущу ближе чем на метр, решила в миллионный раз Элен. Мне этого не нужно. Я другая.
Впрочем, встреча с молодым человеком в то утро у Элен все-таки состоялась, хотя и сугубо деловая. Недалеко от крыльца гимназии, в палисаднике.
Ее одноклассник Вова Лебедин не был ни ботаном, ни занудой, ни робким и стеснительным. Наоборот, лучший игрок гимназической баскетбольной команды и вообще отличный спортсмен, правда, по учебе не из первых — в элитную гимназию его взяли по блату и не выгоняли только из-за спортивных успехов. У девчонок пользовался спросом. Тем удивительнее была та просьба или скорее мольба, которой он уже давно донимал Элен.
— Ну, Вовец, ты достал деньги? — спросила Элен вместо приветствия.
Наушники плеера болтались на груди парня, словно глаза, выдранные из глазниц.
— Да, Лен, да… — Вова полез в карман и стал в нем копаться. Элен терпеливо ждала, постукивая платформой тяжелого ботинка по земле.
— Это что такое? — мрачно поинтересовалась она, когда показались три зеленые бумажки, торчащие из кулака парня.
— Три тысячи рублей.
— Мы договаривались на пять!
— Может, скинешь маленько?
— Куда меньше? — завопила Элен, позабыв о конспирации. — Ты понимаешь, чем я рискую? Пять тысяч каких-то вонючих рублей за такое — это то же самое, что ничего! Ты посмотри хорошенько!
Она отыскала в мобильнике видеофайл и включила «воспроизведение». Появился высокий деревянный забор, возле которого возвышались два стога сена.
— Оксана с Витей свадьбу у нас на даче справляли, — сообщила Элен. — Накрыли стол прямо в саду. А потом в разгар застолья отлучились и… и вот.
В кадре появились двое: опрятно одетый тридцатилетний мужчина и потрясающе красивая длинноногая девушка в подвенечном платье. Минут пять они страстно целовались, словно желая проглотить друг друга, в процессе этого полностью разделись: лишь на Оксане осталась фата. Увидев, как расширились глаза Вовы, Элен спрятала телефон за спину.
— Пять тысяч, и не меньше, — отрезала она.
Вова обреченно кивнул и вытащил недостающие две купюры.
— Мы, чтоб эти бабки заработать, все лето с пацанами вкалывали, — жалобно сообщил он.
— Меня это волнует? — пожала плечами Элен. — Вот тебе флешка, там все записано. Это и еще кое-что.
