– Беги за матерью. И отца приведи. Надо отнести женщину в фургон. Найдешь дорогу?
– Спрашиваешь!
– Тогда двигай, а то как бы она и в самом деле не померла.
Склонив голову, Люк внимательно оглядел незнакомку.
– А она миленькая. Небось хочешь опять потрогать ее, пока меня не будет?
– Мотай отсюда! – Бубба угрожающе подступил к брату.
Отбежав на безопасное расстояние, Люк пригрозил:
– Все маме расскажу!
Бубба запустил в ябедника шишкой, но промахнулся. Вскоре Люк скрылся из виду. Старший Лэнгстон склонился над несчастной, аккуратно прикрыл мертвого младенца, а потом, утирая пот со лба, прошептал:
– Леди! Леди, слышите меня?
Замирая от страха, он потряс незнакомку за плечо. Та застонала, и голова ее дернулась.
Никогда еще Бубба не видел таких волос – мокрых от дождя, с запутавшимися в них веточками и листьями, но все равно прекрасных – густых, шелковистых, кудрявых. А цвет! То ли рыжий, то ли каштановый.
Мальчик снял с плеча флягу и поднес ее ко рту женщины.
– Хотите пить?
Он наклонил флягу. Немного жидкости пролилось на бледные губы незнакомки, и она тут же жадно облизнула их.
Она открыла глаза. Перед ее затуманенным взором предстал отрок лет шестнадцати со светлыми, почти бесцветными волосами. Неужели это ангел? Значит, она в раю? Но тогда почему над головой то же хмурое небо, вокруг те же деревья и та же мокрая земля? Так она жива!
– Уйди, мальчик. Я хочу умереть. – Женщина снова устало закрыла глаза.
Презирая себя за беспомощность и опасаясь, как бы незнакомка не отдала богу душу, подросток прислонился к дереву. Вскоре он услышал шаги и увидел родителей и брата, торопливо пробиравшихся к нему через кустарник.
– Что там Люк болтает о какой-то девушке, а, сынок? – обратился Зик Лэнгстон к Буббе.
– Да вот же она! – возбужденно воскликнул Люк, тыча пальцем в незнакомку.
– Ну-ка быстренько все отсюда! Дайте мне посмотреть, что с бедняжкой. – Ма нетерпеливо отстранила мужчин и грузно опустилась на землю. – Да она прехорошенькая! Но почему девушка оказалась одна в лесу?
– У нее ребенок, Ма.
Знаком велев мужу увести сыновей, Ма задрала юбку девушки. Она видала и не такое и все же была потрясена.
– Боже милостивый! Зик, дай мне руку. А вы, мальчики, бегите к фургону и скажите Анабет, чтобы приготовила постель, развела огонь и поставила чайник.
Разочарованные тем, что пропустят самое интересное, братья дружно запротестовали, но мать решительно пресекла их возражения. Зная, что рука у нее тяжелая, мальчики решили не искушать судьбу и послушно затрусили к фургону.
– Сдается, ей совсем худо? – сочувственно спросил Зик, подходя к жене.
– Да. Первым делом надо удалить послед, иначе она умрет от заражения крови.
Они молча захлопотали над несчастной.
– А с этим что делать? – Зик кивнул на сверток, в который завернул мертвого младенца.
– Закопай и отметь место – может, ей захочется прийти на могилку.
– Завалю камнем, чтобы звери не сожрали. – Лэнгстон взялся за лопату. Выполнив свою печальную миссию, он обтер руки пестрым носовым платком и снова подошел к жене. – Ну, как она?
– Кровотечение пока не прекратилось, но думаю, обойдется. Мы сделали все, что могли. Ты отнесешь больную?
– Если поможешь мне поднять ее.
Когда Зик, осторожно подняв женщину, прижал ее к груди, она очнулась и попыталась оттолкнуть его. Но силы тут же покинули бедняжку, и она опять впала в беспамятство. Ее руки как плети повисли вдоль тела, голова запрокинулась.
– Отродясь не видал таких волос, – восхищенно заметил Лэнгстон.
– Я тоже, – отозвалась Ма, проверяя, не осталось ли на земле вещей девушки. – Нам лучше поторопиться – того и гляди опять дождик пойдет.
Внутри все по-прежнему жгло огнем, во рту пересохло. Временами больную бросало в жар, но вместе с тем она испытала умиротворение. Неужели тот светлоголовый юнец оставил ее в покое и она все-таки умерла? Но на небесах человек не чувствует боли. Почему же она так страдает?
Открыв глаза, женщина увидела белый брезентовый потолок. На ящике рядом с тюфяком стояла зажженная лампа. Осторожно, стараясь избежать лишних страданий, она вытянула ноги и поняла, что лежит на мягкой постели. На ней была белая ночная сорочка. Проведя рукой по животу, женщина удивилась, что он такой плоский.
И тут вспомнила все: страх, боль, ужас при виде мертвого посиневшего ребенка. Слезы навернулись ей на глаза.
– Ну-ну-ну! Никак опять плакать собралась? Да ведь, поди, уже и слез не осталось – все за ночь выплакала.
Пальцы, коснувшиеся ее щек, были красноватыми и мозолистыми, но, как ни странно, нежными. Да и в голосе звучало сочувствие.
– Бульончику хочешь? Мальчишки сегодня утром подстрелили кролика, вот я и сварила.
Женщина поднесла ложку ко рту больной. Та с трудом глотнула и чуть не закашлялась. Наваристый бульон ей понравился, к тому же она только теперь осознала, что очень проголодалась.
– Где я?
– В моем фургоне. А зовут меня Ма Лэнгстон. Это мои ребята тебя нашли. Напужались до смерти! – Ма хохотнула. – Люк уже всем про тебя раззвонил. Нас тут много, и все мы едем в Техас.
Не в силах переварить такое обилие новостей, больная сосредоточилась на бульоне. Приятное тепло, разливаясь в желудке, усиливало ощущение покоя и безопасности. Несколько недель она бежала, спасаясь от погони и не разбирая дороги, чаще всего ночевала под открытым небом, а питалась тем, что попадалось в лесу.
Сейчас на нее смотрела женщина с грубоватым и строгим, но вместе с тем добрым лицом. Ее седеющие волосы были стянуты в узел на затылке. Несмотря на морщины, щеки у нее были такие розовые, как будто сам Господь Бог, взглянув на свое творение и заметив кое-какие недостатки, решил возместить их девичьим румянцем. Необъятная грудь этой дородной женщины едва помещалась в выцветшем ситцевом платье.
– Подкрепилась?
Девушка кивнула.
– А как тебя зовут? – осторожно поинтересовалась Ма.
– Лидия.
– Имя замечательное, но ведь к нему и фамилия полагается. Кто твои родители?
Девушка отвернулась. Перед глазами встало лицо матери, юное и прекрасное, каким она запомнила его с детства, – а не та изможденная женщина, которая умерла от горя и отчаяния.
– У меня никого нет.
Ма сочувственно погладила ее по руке и, помолчав из приличия, продолжила:
– Ты родила ребеночка, Лидия. Где же твой муж?
– Умер.
