«Может, они и в самом деле спрыгнули? – подумал парень. – Почему я не слышал крика? Почему сейчас никто шум не поднимает? – он всматривался в дома, но нигде оживления не наблюдалось. – Чертово зеркало! Гадалке продам!»
Парень поднялся и, склонившись под тяжестью мешка с бутылками, побрел к жилому массиву.
– Этот дом, что ли? – говорил он сам себе, стоя у высокой бетонной башни.
Сумерки уже сгущались. Из оцепенения его вывел сигнал машины, нетерпеливый и наглый. Парень отскочил в сторону и мимо него пронесся микроавтобус «хонда».
Солнце, уже добравшееся до зенита, предвещало горячий изнуряющий вечер, когда практически невозможно работать, когда все мысли – лишь о прохладной воде реки, о холодном пиве, а у людей искушенных в ушах сам собой возникает гул несуществующего кондиционера.
Микроавтобус «хонда» стоял на окраине Москвы, на одной из дворовых стоянок. Это совсем маленькая компактная машинка, без всяких наворотов, кондиционера здесь нет и помину, поэтому обе раздвижные дверцы были распахнуты. Но даже ветер, продувавший салон, не приносил облегчения, жесть кузова раскалилась под солнцем так, что, казалось, еще немного, и краска пойдет пузырями.
В салоне сидели четверо мужчин: шофер, абсолютно безразличный ко всему происходящему, спиной к нему на откидном сиденье, широко разбросив ноги, – немолодой уже человек с седой шевелюрой и с умными глазами, одним словом, породистый, привыкший в этой жизни занимать много места. Звали его Роман Сагалович. Напротив него, скромно положив руки на колени, сидел Иван Карманов, неброский, но тоже породистый. На заднем сиденье, уронив голову на телевизионную камеру, дремал мужчина лет тридцати. Его в этой компании называли просто Пашей, большего он не заслужил.
– Что они себе позволяют? – взглянув на часы, театрально воскликнул Роман Сагалович.
Сценарист Иван Карманов, единственный из всей компании, мог разговаривать с режиссером на равных.
– Время еще позволяет, – спокойно произнес он.
– На съемку нужно приходить заранее.
– Они же не профессиональные актрисы!
– Это ты их распустил.
– При чем тут я? – вяло махнул рукой Иван Карманов и принялся обмахиваться листками сценария, сколотыми золотистой скрепкой. – Была бы у нас нормальная группа: с директором, с ассистентом режиссера, с администратором, я бы к твоим девкам и близко не подходил.
– Была бы… – состроил гримасу Роман Сагалович. – Будет у нас еще группа.
– Ой ли! – засомневался Иван. – Большое кино мы поднять не сумеем.
– Не в деньгах дело, – обрезал Роман Сагалович. – Можно снять приличный и малобюджетный фильм. Иван захихикал:
– Приличный, говоришь?
– Да, в любом жанре можно снимать шедевры.
– Много мы с тобой их сняли?
Паша, привыкший к тому, что сценарист с режиссером постоянно спорят, уже не реагировал на повышенный тон, лишь приоткрыл глаз и, убедившись, что снимать от него не требуют, вновь задремал.
Сагалович вытянул шею и сказал:
– Идут! – тут же его лицо сделалось недоступно-суровым.
В свое время кинорежиссер учился на актерском факультете. И Карманов, и Паша, и даже водитель знали: его суровость на них не распространяется.
Три девчушки лет четырнадцати-пятнадцати, одетые в джинсы и майки, спешили к микроавтобусу.
– Я же говорил, они вовремя притащатся, – прошептал Иван, показывая режиссеру циферблат дешевых электронных часов.
– На съемки надо приходить заранее, – ответил ему режиссер.
Девчушки шли так, словно собирались пройти мимо, и, лишь оказавшись рядом с машиной, тут же одна за другой запрыгнули в салон.
– Поехали, – бросил Роман Сагалович, без его слова ничего в съемочной группе не делалось. – Как настроение? – подмигнул он школьницам, оставаясь при этом достаточно строгим.
– Алису родители не хотели на улицу пускать, – вставила Маша.
– Алиса, – изумился Роман, – неужели ты сказала им, куда едешь?
– Нет, что вы! – Алиса испуганно втянула голову в плечи. – Они думают, что я за город поехала на электричке.
– Смотри мне! – Роман погрозил школьнице пальцем.
– Сегодня у нас последний день съемок? – тихо поинтересовалась Вероника. Она смотрела на Сагаловича с восторгом и наивностью одновременно.
– Надеюсь, если техника не подведет и вы не подкачаете.
– За этот съемочный день вы с нами сегодня же и рассчитаетесь?
Разговоров о деньгах Сагалович не любил, хотя сам бесплатно никогда не работал. Возможно, именно поэтому он и не удержался в официальном кинематографе.
– Если постараетесь, рассчитаюсь.
Девочки осторожно переглянулись. И Сагалович понял: скорее всего они сговорились потребовать сегодня у него деньги, но, как все дети, боялись старшего, и их требование вылилось в застенчивый вопрос Вероники.
– Вы мне не верите?
– Вы нас никогда не обманывали.
Микроавтобус проехал всего пару кварталов и остановился во дворе построенного лет десять назад восемнадцатлэтажного панельного дома. Оператор собрался выйти с камерой, но Сагалович взглядом остановил его.
– На сегодня у нас запланированы съемки двух сцен, – он развернул сценарий, – последних в нашем фильме. Вы как будто бы загорали на крыше дома, а потом на крышу поднялась компания парней, у них там голубятня. Правда, я до сих пор не могу понять связи между птицами и предыдущими событиями, – Роман бросил взгляд на сценариста.
– Для тебя старался. Голуби – красивая птица, отлично смотрятся в кадре.
– Смысл-то в них какой заложен?
– Белые голуби – символ чистоты, мира, спокойствия, – не очень убежденно проговорил Иван Карманов, а затем выпалил:
– Не делай вид, что снимаешь серьезное кино, – но тут же осекся, сообразив, что при девчушках лучше такие споры не заводить, ими он только дискредитирует режиссера.
– Поднимаемся. Камеру прикрой, – последняя фраза была обращена к оператору Паше.
Тому пришлось завернуть аппаратуру в грязную постилку, и вся компания выбралась из микроавтобуса.
Режиссер взглянул на часы.
– На часок можешь отъехать, – бросил он шоферу, – но через час будь здесь.
– До которого часа съемки?
– Как управимся, но не раньше заката солнца. Последняя сцена происходит вечером.
– Ясно, – недовольно пробурчал шофер. Съемки фильма подходили к концу, и было неизвестно, получит водитель работу дальше или нет, поэтому он мог себе позволить немного поспорить с режиссером.
