Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Он угрожающе двинулся на друга, задев плечом мольберт. Холст, на котором Андрюша так старательно выписывал пустошь, закат и зарницы в багряном небе, шлепнулся на траву, и, конечно, все краски размазались.
– Ах ты!.. – в ярости воскликнул Андрюша, бросаясь на Тимку.
Мальчишки схватили друг друга за грудки. Камушки, из-за которых весь сыр-бор разгорелся, посыпались в траву.
Хоть они и были ровесниками, обоим только-только по десять лет исполнилось, но Тимка был шире в плечах, да и драться ему приходилось чаще. Он уже прижимал Андрюшу к земле – и вдруг тот увидел, что Тимка замер с открытым ртом, вглядываясь во что-то перед собой. Хватка его ослабела, Андрюша вывернулся, вскочил на ноги… И увидел, что заставило замереть Тимку.
Через пустошь, прямо из-под багряного заката в сполохах зарниц бежал волк. Он двигался неторопливо, но приближался почему-то очень быстро, и было уже видно, какой он большой, просто огромный, гораздо больше самого крупного волка, какого Андрюша видел в энциклопедии Брема… Через мгновение Андрюше показалось, что он видит волчьи глаза. Их взгляд, светлый, совсем не волчий, впился в него, морда зверя стала приобретать человечьи черты…
Наверное, Тимка видел то же самое.
– А-а-а!.. Оборотень! – завопил он.
– Тимка, беги! – крикнул Андрюша.
Может, ему только показалось, что крикнул: от ужаса у него онемели губы. Но Тимка в самом деле бросился бежать. А вот сам Андрюша бежать уже не мог: он оцепенел от звериного взгляда, голова у него закружилась, закатные облака превратились в кровавые капли и стали падать на него, будто с клыков волка-оборотня… Вскрикнув что-то нечленораздельное, он упал на траву.
Андрюша не видел, как Тимка оборачивается на его крик и бросается обратно, на ходу зачем-то вырывая из земли здоровенный куст репейника.
– Пшел! Пшел отсюдова!
Этого Тимкиного крика Андрюша тоже не слышал. Правда, Тимка и сам словно оглох. Вернее, звук-то он слышал, но будто бы внутри своей головы. Тихий такой звук… Тимка вдруг понял, про что мамка говорила «ангельское пение». Но прислушиваться было некогда. Зажмурившись, он стеганул оборотня репейником…
Когда Тимка открыл глаза, волка рядом не было. На траве лежал без сознания Андрюша.
– Анд-дрюха! Ты чего?! – стуча зубами от ужаса, пробормотал он. – Вставай…
Увидев, что Андрюша не приходит в себя, Тимка бросился в деревню.
Когда он вбежал в избу, отец еще работал – тюкал тонким молоточком по серебряной ризе.
– Тятя! – трясясь, воскликнул Тимка. – Там… там…
Отец поглядел исподлобья: не любил, когда от работы отвлекали. Да это было раз и навсегда Тимке заказано.
– Ну? – спросил он. – Чего стряслось?
– Оборотень… Андрюху… загрыз… – дрожа, выговорил Тимка.
– Ты что плетешь? – нахмурился отец.
– Вот те крест! Оборотень на нас кинулся… Андрюха упал…
По тому, как трясся и крестился обычно бесшабашный сын, отец, видно, понял, что дело нешуточное.
– Где? – быстро спросил он, уже идя к дверям.
– На пустоши, возле баньки!
– Беги к барыне, – на ходу бросил отец. – Скажи, беда!
Илья и принес Андрюшу в усадьбу – целого, без единой царапины, но так и не очнувшегося. И водой его отливали, и тормошили – ничего не помогало.
Когда Андрюша пришел в себя, солнце светило сквозь светлые шторы. Окно было открыто, веял ветерок.
Он чувствовал такую слабость, словно до изнеможения бегал по ангеловскому парку.
– Это и неудивительно, – сказала мама, подавая ему лекарство в серебряной рюмочке. – Ведь ты целые сутки был без сознания! После того как тебе померещился оборотень, у тебя случилась нервная горячка.
– Он не померещился. – Андрюша помотал головой. – Мама, я тоже думал, что оборотней не бывает. Но я сам его видел! Почему он приходил?
– Милый мальчик мой, ты вырастешь, станешь ученым, – ласково сказала мама. – Ты ведь хочешь стать ученым? – Андрюша кивнул. – Вот тогда тебе будут понятны все явления природы.
Андрюша хотел возразить, что оборотень точно был, он его своими глазами видел, – но тут со двора донесся Тимкин голос:
– Андрюха! Глянь в окошко!
– Куда ты? Тебе нельзя! – воскликнула мама.
Но Андрюша уже вскочил с кровати.
Под окном стояли Тимка и его отец. Илья Кондратьев держал что-то, покрытое куском домотканого льна.
– Выдь сюда! – позвал Тимка.
Не слушая маминых возражений, Андрюша выбежал из комнаты.
– Гляди, Андрейка! – широко улыбаясь, сказал Илья, когда тот выскочил на крыльцо.
Он снял тканину, и на Андрюшу глянул лик Ангела. Сверкала на солнце серебряная риза, сверкали огоньки в разноцветных яхонтах…
– Какой же ты великий мастер, Илья… – с восхищением сказала мама, тоже вышедшая на крыльцо.
– Мы, Кондратьевы, все такие! – довольно хмыкнул Тимка.
– А ты при чем? – засмеялась мама. – У отца твоего золотые руки. А ты сорванец. Смотри, лениться станешь – всех Кондратьевых опозоришь.
Тимка насупился: ему явно неприятны были назидания барыни.
– Камушки те самые? – пока мама крестилась на икону и рассматривала ризу, тихо спросил Андрюша. – Мы ведь рассыпали вчера…
– Отец собрал потом, – так же тихо ответил Тимка. – За вихры меня отодрал.
– Вот, мальчики. – Мама обернулась к ним, улыбаясь. – Теперь Ангел нас всех хранит! И никакие оборотни нам не страшны. Нам вообще нечего бояться. Пока мы вместе, все будет хорошо!
Андрюша смотрел на икону, и ему казалось, что он видит ясную и печальную улыбку Ангела-хранителя и даже слышит его голос. Только не говорит он, а будто поет.
Профессор Ангелов молча смотрел в глаза Ангела-хранителя на иконе. Они посверкивали печально, но ярко, как яхонты на ризе.
– Что вы делаете, Андрей Кириллович? – услышал он и обернулся.
В дверях стоял Федор Кондратьев.
– Здравствуй, Федор, – кивнул Ангелов. – Не знаешь, что делают в церкви?
– В церкви обычно иконостас разбирают? – усмехнулся тот.
– А тебе нужны эти иконы? – пожал плечами Ангелов. – Насколько я успел понять, у большевиков другие ценности.
– Иконы нам не нужны, – согласился Федор. – А ценности нужны.
– Ризы?
– В том числе. Куда вы все это уносите?
Скрывать что-либо от Федора Кондратьева не имело смысла. И не потому, что он возглавлял теперь уездную власть, а потому что одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: этот человек рожден для того, чтобы распоряжаться не только своей судьбой, но и многими чужими. И всегда это было понятно, кстати, даже когда Федор был мальчишкой. Впрочем, ему и теперь чуть больше двадцати.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
