Не менее просто было издеваться и над королем Людовиком. Герцог Берийский, который впоследствии стал королем Людовиком XVI, с детских лет страдал гипертонией и несварением желудка, по причине редкой прожорливости и вызванной этим тучности. В связи с этим он часто болел и однажды был даже на грани смерти. В последние годы его правления мало кто во Франции вспоминал, что по натуре король добр и незлопамятен. Внешность короля была на удивление банальной и заурядной — не слишком высокий лоб, глаза, окаймленные низко опущенными веками, не обладали ни особой проницательностью, ни остротой, которые в воображении любого француза были связаны с королевским взглядом. Неопределенный цвет глаз говорил, скорее, об отсутствии воли и решительности. Столь же невыразительные низко опущенные брови с трудом повиновались движениям лобных мускулов. Из-за этого у его величества Людовика XVI не было во внешности ничего устрашающего. Нос у него был широкий и утолщенный на конце, больше делавший его похожим на обыкновенного кота. Губы, пухлые и розовые, лишь подчеркивали это сходство. Рыжеватые, как у всех капетов, волосы обрамляли голову с большими ушами, что придавало его лицу какое-то особенно добродушное выражение. Об этом же говорили изгибы полных губ. Нет, Людовика XVI ни в коем случае нельзя было назвать обладателем беспородной внешности. Наблюдатель с непредвзятым взглядом вполне мог бы найти его привлекательным для женщин, хотя этой привлекательности было далеко до мужественной красоты его далеких предков из рода Капетингов. На его лице не было жестоких морщин, говоривших о напряженной работе ума и совести. Впрочем, до некоторых пор это никого не занимало. Людовик Капет вступил на престол семнадцать лет назад. К тому времени он уже несколько лет был женат на Марии-Антуанетте, дочери австрийской императрицы Марии-Терезии. Австрия тогда выступала союзницей Франции, и брак этот был заключен в целях укрепления связей между австрийским императорским домом и правящей королевской династией Франции.
Графиня Констанция де Бодуэн искренне жалела о том, что не присутствовала на народном празднике с фейерверком по случаю бракосочетания австрийской эрцгерцогини Марии-Антуанетты и дофина герцога Бе-рийского. Праздник этот проходил на Гревской площади в Париже. Правда, Констанции не стало особо сожалеть об этом, поскольку праздник закончился трагически: в давке погибло несколько сот человек. Еще тогда все парижские гадалки усмотрели в этом дурное предзнаменование. Во всяком случае, через двадцать три года после этого бракосочетания никто не удивлялся тому, что именно на той же самой Гревской площади Людовик XVI и Мария-Антуанетта будут обезглавлены.
Когда-то придворный астролог месье Кивеллин посоветовал Людовику XVI особенно поинтересоваться личностью английского короля Карла I Стюарта. Возможно, в этом было простое совпадение, возможно — рука судьбы. Однако Людовик XVI до самого последнего момента своей жизни не уставал повторять о сходстве своей судьбы с судьбой английского короля, закончившего свою жизнь на плахе.
С самого начала своего правления Людовик безропотно согласился с тем, что его супруга, жизнерадостная, энергичная и обаятельная Мария-Антуанетта, едва ли не единолично распоряжалась судьбами государства. Самого же себя король посвятил беззаботному веселью, но веселью, отличному от того, в которое погряз двор при его предшественнике Людовике XV. Все дело было в том, что не в пример своему распутному деду (предыдущий король приходился Людовику XVI именно дедом), он отличался религиозным благочестием. Возможно, поэтому, а возможно, потому, что ему не позволяли делать этого природные недостатки, у Людовика XVI не было фавориток и, уж тем более, бесчисленного сонма любовниц.
До конца своей жизни Констанция де Бодуэн запомнила свою первую встречу с королем Людовиком XVI, когда, узнав о истории ее полной трагических событий жизни, король обратил на нее внимание и удостоил чести разговаривать с ним. Наверное, сразу же после этой встречи у молодой виконтессы Аламбер родилось желание навсегда остаться в Париже при дворе. Нет, она не могла сказать, что влюбилась в этого высокого меланхоличного вида мужчину с простым и добродушным лицом и вяловатой и нерешительной походкой. Нет, такая мысль даже не приходила ей в голову. Она и представить себе не могла, что может когда-нибудь рассчитывать на некое подобие любовных чувств по отношению к особе королевской крови.
Перед королем можно было преклоняться, на него можно было надеяться, как на заступника и избавителя, перед ним можно было опускаться на колени, но любви в этом ряду чувств не было отведено места. Да, преклонение и радость от близости к человеку столь высокого, почти божественного происхождения — вот то, на что могла надеяться и рассчитывать Констанция.
Но с тех пор прошло много времени. Луна, большая как жемчужина, висевшая на шее Констанции, совершила много оборотов вокруг Земли. И многое изменилось в сознании самой Констации. Она успела узнать не только о том, что такое любовь, но и о том, что такое любовь к королю. Пусть даже это был король Пьемонта.
Витторио разбудил в ней целый океан чувств, дремавших до того времени, словно дикое животное в спячке. Витторио заставил ее позабыть о всех сословных различиях, существовавших между ней и наследником королевского рода, Заставил сбросить маску смирения и покорности, которую она, молодая девушка, едва достигшая порога двух десятилетий жизни, носила при Пьемонтском дворе. Водоворот страстей вовлек ее в пучину безумств, которые она совершала во имя любви. Она упивалась своим триумфом, наслаждалась преклонением перед собой со стороны короля Витторио. Одним движением губ заставляла трепетать целый двор и всех подданных короля. Витторио целиком был в ее власти. Порой она ловила себя на мысли о том, что ей для этого не приходилось делать ничего особенного. Она только желала, а король исполнял все ее желания. Неизвестно, сколько бы могло так продолжаться, однако судьбе, видно, было не безразлично все, что случилось между Констанцией и Витторио. Судьба заставила их расстаться. Расстаться навсегда. Отныне путь Констанции де Бодуэн лежал в Париж. Вместе с сыном она вернулась в тот город, который всегда был ее мечтой. В этот самый блистательный и самый желанный, самый богатый город мира. Ее всегда влекло в великолепие дворцов и особняков Парижа, красота его фонтанов и площадей, пестрота толпы на улицах и веселый нрав его жителей. Здесь не было той злобы и ненависти, которой преследовали ее при королевском дворе Пьемонта. Здесь никто не будет кричать в ее адрес: «Королевская шлюха!». Здесь никто не станет упрекать ее низостью происхождения и нищетой. Теперь она была богата, сказочно богата. Она могла позволить себе устроить сына в закрытую аристократическую школу для мальчиков, где их учили хорошим манерам и иностранным языкам, танцам и фехтованию, езде на лошади и придворному этикету.
Позаботившись о судьбе сына, Констанции можно было подумать и о себе. Однако — странное дело. Когда она стала по-настоящему свободной и независимой, любовь перестала привлекать ее. Нет, наверняка, дело было даже не в том, что графиня Констанция де Бодуэн была слишком свободной и слишком независимой для любви. Скорее всего, чувства, которые она испытывала по отношению к Витторио, были так сильны, что она была не способна полюбить с такой же силой кого-то иного. Впрочем, никто иной ей и не был интересен — никто из многочисленных виконтов, маркизов, баронов, графов и даже герцогов, которых она впоследствии встречала при дворе короля Франции, не возбуждал в ней ни малейшего интереса.
