Кристин хихикнула. Она невнятно приказала ему снять всю одежду и, тяжело дыша, скрылась в ванной, пообещав, что вернется в чем-то более подходящем. Чем-то более подходящим оказалось полное отсутствие одежды, и, когда дверь открылась, Стрейкен уже ждал ее в постели, тоже полностью раздетый.
— Я сказала снять все. — Кристин распустила свои черные волосы, и они упали ей на плечи.
— Я снял все. — Сердце Стрейкена колотилось, как сумасшедшее.
— Нет-нет. И ее сними тоже. — Она показала на его шею, где, подобно кулону, висела серебряная запонка. У нее немножко заплетался язык, слова звучали тяжело и нескладно.
Стрейкен впервые почувствовал беспокойство. Неужели она приняла что-то перед тем, как выпила вино из его бокала? Если так, то существовала опасность передозировки.
— Она останется. — Его голос дрогнул. Появилось какое-то тревожное предчувствие.
Запонка была семейной реликвией. За последние одиннадцать лет он снимал ее с шеи только одни раз: при досмотре в аэропорту. Эта запонка была из той пары, которую сделал его дедушка; вторую украли в ночь смерти родителей.
Кристин наморщила лоб, как будто пытаясь разгадать загадку.
— Не бери в голову, — сказала она наконец и полезла к нему в постель.
— Крисси, я должен кое-что тебе сказать.
Но она, не слушая его, с трудом ползла к нему по кровати, судорожно сжимая руками простыни. На загорелой коже Стрейкен увидел белый след от стрингов, похожий на стрелу. Он отшатнулся, почувствовав прикосновение ее груди. В глазах Кристин появилось какое-то отсутствующее выражение. Ей становилось хуже с каждой секундой. Стрейкен попытался сесть и сказать ей, что передумал, но девушка навалилась на него всем телом.
— Крисси, давай отложим на потом, тебе нехорошо. Я поменял наши бокалы.
Кристин с трудом дышала. Ей было совсем плохо.
— Крисси!
В ее глазах мелькнуло понимание. Затем она забилась в конвульсиях, судорожно сжала руку у груди и с глухим стуком упала на пол.
2
Кристин лежала на спине. Ее губы посинели, кровь отлила от лица, глазные яблоки закатились. Стрейкен опустился на колени около нее, неловко столкнув при этом телефон с прикроватной тумбочки.
Он набрал 912 — номер скорой помощи. Палец срывался с клавиш. Стрейкен ошибся цифрой и начал набирать снова. На сей раз попытка удалась, и его связали с оператором.
— Моей подруге нехорошо. — Стрейкен чувствовал себя где-то посередине между фантазией и действительностью. Его собственный голос звучал неестественно, как в театре. Он не паниковал, но хотел подчеркнуть важность ситуации. — Мне кажется, у нее сердечный приступ.
— Где вы находитесь, сэр?
— Гостиница «Сан-Марко». Номер сорок три.
— Ваша подруга в сознании?
— Нет, без сознания.
— Она дышит?
— Нет, не дышит.
— Как долго она в таком состоянии?
— Около десяти секунд.
— У нее…
— Девушка, — сказал Стрейкен, — пожалуйста, пришлите машину скорой помощи. Просто пришлите врача. — И повесил трубку. На пустую болтовню времени не было. Кристин выглядела так, что он вообще сомневался в целесообразности их приезда.
За одиннадцать лет, что Стрейкен занимался дайвингом, ему ни разу не представился случай использовать свои медицинские познания, но сейчас он все вспомнил. Адреналин подскочил в крови. Пульс на запястье Кристин молчал. Стрейкен нашел яремную вену: тоже ничего. Он открыл ей рот и начал делать дыхание рот в рот, стараясь удержаться от иронической мысли о том, что наконец-то их губы соприкоснулись.
Прошло три минуты. Кристин не подавала признаков жизни. Он снова начал делать искусственное дыхание, громко отсчитывая ритм и нажимая ей на грудь все сильнее. Его отчаяние усиливалось.
Никаких изменений.
Через две минуты его нажатия стали просто ударами. Стрейкен бросился на кровать и уставился в потолок. Команда скорой помощи может выключить мигалку и не спешить.
Кристин Молине была мертва.
У Стрейкена потемнело в глазах. Прилив адреналина был так силен, что его чуть не стошнило. Он не мог разобраться в своих чувствах. В его душе бушевала буря: паника, страх, угрызения совести.
Стрейкен забрал свою одежду в ванную — не мог смотреть на Кристин. Быстро оделся, выпил воды, чтобы избавиться от тошноты; затем вернулся в спальню, взял простыню и накрыл тело. Он не знал, для кого это делает — для себя или для нее. Она была голой и мертвой. Казалось, он поступает правильно.
Стрейкен проклинал себя за то, что не подумал об этом в ресторане. Если бы он задумался тогда, Кристин могла бы быть сейчас жива. Он вспомнил, что экстази обычно бывает в форме пилюли, а значит, там, в пипетке, было что-то другое. Он не знал, что люди носят в пипетках. Таким предметам место в лабораториях, а не в ресторанах. Но что теперь? Все это было его ошибкой.
Стрейкен закурил сигарету. Он вспомнил взгляд Кристин, когда сказал ей, что поменял стаканы. Признание, понимание, подтверждение. Как будто это ей что-то объясняло, будто она не удивилась тому, что случилось с нею, будто уступала победу. У нее был большой опыт обращения с наркотиками. Пипетка два дюйма длиной. Это довольно большая доза. Если бы Стрейкен не переставил стаканы, то это он лежал бы сейчас с синими губами и закатившимися глазами. Стрейкен замер, потрясенный. Она пыталась убить его.
Что бы Кристин ни затевала, ее план привел к таким последствиям из-за зеркала и несложной уловки с рыбками. Она попалась на нее.
— Черт! — громко выругался Стрейкен, и в маленькой комнатке это прозвучало особенно зловеще.
Принять решение было нелегко. Он знал, что должен делать. Ему надо подойти к телефону и сделать второй звонок — в полицию. Это как раз та ситуация, когда нужна не только скорая, но и полиция. Но ведь полиция не просто унесет ее тело в мешке и отпустит Стрейкена домой. Они захотят узнать, что случилось. Его отпечатки пальцев остались на ее обнаженном теле.
Они арестуют его. Потребуются недели для выяснения, и в любом случае ему никогда не доказать свою невиновность. Черт, он и сам не знал, виновен или нет. И хуже всего то, что у него была назначена встреча, определяющая всю его дальнейшую карьеру. Если он не доставит эти пленки в «Нэшнл джиографик» вовремя, то ему крышка. Нельзя было доверить их кому-то другому или отправить по почте. Это слишком важный контракт. Если редактору понравятся фотографии для календаря, то такой заказ ему будет предоставляться каждый год. Следующий рейс после того, на который он заказал билеты, только завтра вечером. Если он останется, то потеряет целый день. Деньги и славу получит кто-то другой. Кто-то менее талантливый. Кто-то, кому это не так нужно. Кто-то вроде Билла Таннера. Нет, ему необходимо успеть на самолет.
