Это самое красивое место на земле.
Таких мест много. В сердце каждого человека, мужчины или женщины, запечатлен образ идеального места, знакомого или незнакомого, реально существующего или воображаемого дома… И нет предела стремлению человека вернуться домой. Богословы, пилоты, астронавты слышат этот зов, обращенный к ним свыше, из холодной черной пустоты между звездами.
Для меня такое место — Моаб, штат Юта. Я, конечно, не имею в виду сам город, я говорю о той местности, которая его окружает, — о каньонах. Пустынные гладкие скалы. Красная пыль, обожженные солнцем склоны, небо над головой — там кончаются все дороги.
Эдвард Эбби. Пустынный отшельник И снова расплывающийся инверсионный след самолета в синем, как птица счастья, небе над красным пустынным плато. Остается только гадать, сколько дней под палящим солнцем видела эта бесплодная земля со дня Сотворения. Субботнее утро, 26 апреля 2003 года. Я еду на горном велосипеде по бугристой грунтовке в дальнем юго-восточном углу округа Эмери, что находится к востоку от центра штата Юта. Час назад я оставил свой пикап на парковке в начале тропы на каньон Хорсшу, в укромный уголок национального парка Каньонлендс, расположенный в двадцати пяти километрах к северо-западу от легендарного Мейз-Дистрикт, в шестидесяти пяти километрах к юго-востоку от зазубренного хребта Сан-Рафаэль, в тридцати двух километрах от Грин-Ривер и примерно в шестидесяти пяти километрах от шоссе I–70 — последнего оплота цивилизации и коммерции («Ближайший автосервис — 176 километров»). Разогнавшись на сотнях километров плато, ограниченного на западе снежными горами Хенрис (последним горным хребтом в США, который был исследован, назван и нанесен на карту), а на востоке — горами Ла-Сал, сильнейший ветер дует с юга — мне навстречу. Он не только снижает мою скорость — я еле ползу по пологому склону на самой низкой передаче, — но и заметает дорожную колею сугробиками красно-коричневого песка. Я стараюсь ехать там, где его поменьше, но временами песок покрывает всю тропу, и колеса вязнут. Уже три раза мне приходилось брести пешком через особенно длинные песчаные топи.
Ехать было бы значительно легче, если бы не тяжелый рюкзак на спине. Я не потащил бы с собой двенадцать килограммов снаряжения и продуктов в обычную велосипедную вылазку, но сегодня я двигаюсь по кольцевому пятидесятикилометровому маршруту. И часть его лежит по дну узких и глубоких каньонов. Эти развлечения займут у меня почти весь день. Помимо воды, припасенной в трехлитровом терморюкзаке-кэмелбэке[3] и в литровой бутылке из лексана, у меня есть пять шоколадок, два буррито и шоколадный кекс в полиэтиленовом пакете. К пикапу я приду голодным, но на день должно хватить.
Самая тяжелая часть моего груза — полный комплект скального снаряжения: три муфтованных карабина и два карабина без муфт, облегченное комбинированное устройство для страховки и спуска по веревке, две оттяжки из полудюймовой ленты, такая же полудюймовая лента, только длинная, с десятью простроченными петлями («лесенка»), обвязка, шестидесятиметровая динамическая страховочная веревка диаметром 10,5 миллиметра, восемь метров дюймовой стропы-трубы и, наконец, купленный на распродаже мультитул[4] «Лезерман» с двумя складными лезвиями и пассатижами. Мультитул я ношу с собой на случай, если понадобится отрезать кусок стропы для организации страховочной станции. Еще в рюкзаке лежат налобный фонарик, наушники, CD-плеер, несколько дисков Phish, запасные пальчиковые батарейки, цифровой фотоаппарат, мини-видеокамера, футляры к ним и запасные элементы питания.
Со всем снаряжением вес великоват, но я считаю, что взял только необходимое, включая камеру со всем ее хозяйством. Мне нравится снимать неземные цвета и формы, скрытые в глубоких извивах каньонов, и доисторические рисунки, сохранившиеся в их уголках. У этого путешествия есть бонус: впереди четыре археологических памятника в каньоне Хорсшу, на его стенах можно увидеть сотни петроглифов и пиктограмм. Конгресс США специально включил этот изолированный каньон в состав прилегающего к нему национального парка Каньонлендс, чтобы защитить наскальную резьбу и рисунки пятитысячелетней давности, идущие вдоль русла Бэрриер-Крик на дне каньона Хорсшу, как немое свидетельство жизни древних народов в этом районе. В Большой галерее десятки гигантов, до трех метров ростом, огромным эшелоном нависают над кучками неопределимых животных. Люди превосходят размерами и зверей, и наблюдателей, у них длинные темные тела, широкие плечи и взгляд, который трудно потом забыть. Эти великолепные огромные призраки — самые старые и лучшие в мире образцы подобных рисунков, настолько выдающиеся, что антропологи назвали тяжеловесную и несколько зловещую манеру их создателей стилем бэрриер-крик. Несмотря на отсутствие письменных источников, позволивших бы нам расшифровать замысел художников, некоторые из фигур кажутся охотниками — у них в руках копья, дубинки; большинство же безноги, безоружны и рогаты, они парят над головой, как демоны из ночного кошмара. Какой бы смысл они ни имели, загадочные фигуры примечательны способностью заявлять о своем «я» даже через тысячелетия и ставить современного наблюдателя перед фактом: эти рисунки прожили дольше и сохранились лучше, чем старейшие артефакты западной цивилизации. Возникает вопрос: что останется от нынешнего, якобы продвинутого общества через пять тысяч лет? Вряд ли наши художественные работы. И уж точно не доказательства нашего небывало долгого досуга (хотя бы потому, что большинство из нас растрачивают эту роскошь, сидя перед телевизором).
Я знал, что в каньоне может быть сыро и грязно, поэтому надел толстые полушерстяные носки и потрепанные кроссовки. Из-за этого ноги не дышат и потеют, когда я давлю на педали. Потеют они и потому, что обтянуты велосипедками с лайкрой, поверх которых надеты бежевые нейлоновые шорты. Пятая точка ощутимо бьется о седло, несмотря на двойную защитную набивку. Выше — любимая футболка с Phish, на голове — синяя бейсболка. Штормовку я оставил в пикапе: день будет теплым и сухим, как вчерашний, когда я сделал двадцатикилометровую петлю по тропе Слик-Рок, к востоку от Моаба. Если бы прогноз обещал дождь, я отправился бы куда угодно, только не в узкий каньон, что в штормовке, что без.
Мой любимый стиль — путешествия налегке, и я вычислил, как обходиться самым малым, так что могу пройти большее расстояние за тот же промежуток времени. Вчера я брал с собой только маленький кэмелбэк, минимальный набор инструментов для велосипеда, фотоаппарат и видеокамеру — каких-то четыре килограмма на четырехчасовую кольцевую поездку. Вечером я избавился от велосипеда и прогулялся пешком — восемь километров туда-обратно к природной арке в Кэстл-Вэлли, и с собой у меня было всего три кило груза: запас воды и аппаратура для съемки. Днем раньше, в четверг, мы с Брэдом Юлом, моим другом из Аспена, совершили восхождение на главную вершину Западного Колорадо — Соприс, гору высотой почти 4000 метров, — и спустились с нее на лыжах. Я нес запасную одежду и лавинное снаряжение и тем не менее вписался в семь килограммов.
