Тяжелая, оледеневшая одежда впилась в тело, причиняя невыносимые страдания. Самое страшное, что ей пришлось пережить в жизни, так это боль от детских порезов и царапин, но та боль не шла ни в какое сравнение с мукой, которую она испытывала теперь. Всепоглощающая, нестерпимая боль. Только сейчас Люси поняла, что такое настоящее страдание, и, не в силах вытерпеть, начала стонать. Чертыхнувшись, Хит поправил ее голову. Касаясь губами ее уха, он стал тихонько нашептывать:
– Потерпите, уже недолго осталось, скоро мы будем в теплой комнате с жаркой печкой. Мы уже почти пришли. Не плачьте, голубушка. Продержитесь еще несколько минут, и клянусь, я отогрею вас.
Незнакомец разговаривал с ней, как с маленькой, и хотя его голос звучал властно, все-таки он успокоил ее.
Вопреки обещаниям, что они «уже почти пришли», Люси показалось, что прошла целая вечность, пока они наконец добрались до маленького, хорошо освещенного домика. И тут только Люси осознала, что не чувствует своего тела. Дикий страх пронзил ее сознание. Неужели она парализована? А может быть, отморозила пальцы на руках или ногах? Незнакомец внес Люси в дом, плотно закрыл входную дверь и осторожно положил девушку на диван. Его, по-видимому, совсем не волновало, что ее мокрая одежда испортит мебель. Яркие языки пламени в печке освещали комнату. Люси видела этот желто-красный огонь, но никак не могла ощутить тепла от него. Она все еще дрожала, и зубы стучали настолько сильно, что их стук вполне можно было принять за потрескивание горящих дров.
– Еще немного, и вы согреетесь, – сказал Хит, подкладывая в печь поленья.
– Н… никогда, – удалось все-таки выговорить Люси, несмотря на сильный озноб.
Хит улыбнулся уголками губ и бросил на стул целую охапку ватных стеганых одеял.
– Обязательно согреетесь. Сейчас я устрою вам такую жару, что очень скоро вы попросите веер и охлажденный чай.
– Я ничего не чувствую. – И вновь ее глаза наполнились слезами.
Хит опустился на колени и стал осторожно убирать мокрые пряди волос с ее лица.
– Я прошу вас, не плачьте, не плачьте… мисс Люцинда Кэлдуэлл. Ведь так вас зовут?
Она кивнула.
– Я видел, как вы работали в магазине вашего отца, – продолжал он, расстегивая воротник и снимая с ее шеи задубевший шарф. – Мое имя Хит Рэйн, и – вы должны знать об этом, – я давно искал встречи с вами. Видите ли, обстоятельства сильнее нас, и не мы выбираем их, но сегодня как раз произошло обратное. – С удивительной для мужчины ловкостью он расстегнул ей накидку. Глаза Люси округлились, а зубы застучали еще сильнее. – Люцинда, почему вы съежились как улитка? Мне нужно, чтоб вы помогли мне. Позвольте, я переверну вас на спину.
– Н… нет, не надо!
– Я не причиню вам зла. Я только помогу. Люси, повернитесь на спину. Ага, вот так. – Его пальцы двигались быстро и уверенно, когда он расстегивал, а затем стягивал с ее плеч лиф мокрого дорожного платья. Все внутри Люси вскипело от негодования, но сама сделать то, что так ловко выполнил Рэйн, она не смогла бы. Никогда в жизни ее не раздевал мужчина. Огромным усилием воли Люси подавила в себе желание сопротивляться.
– Хорошо, что река такая спокойная, – заметил Хит как бы невзначай, – иначе все эти юбки и рюшечки давно утянули бы вас на дно.
Люси в изнеможении закрыла глаза, не подозревая, что слезы сами собой катятся по лицу, пока Хит не вытер их краешком одеяла. Он умело справился и с ее дорогим платьем с кринолином[1], и модным турнюром[2], и множеством нижних юбок. А вот с ботинками оказалось совладать труднее: несколько пуговиц оторвались и с шумом упали на пол, заставив Рэйна чертыхнуться. Завязки на корсете так намокли, что их невозможно было развязать, и Хит достал из жилета охотничий нож со скошенным узким лезвием и разрезал шнуровку. Тонкий материал мгновенно расползся под острием ножа, обнажая тело девушки. От напряжения оно стало словно каменным. «Как в ночном кошмаре», – другого объяснения происходящему она не находила.
– Простите меня, мисс Кэлдуэлл, – прошептал Хит, снимая тонкий кружевной бюстгальтер и панталоны. В его голосе не было смущения, скорее – восхищение. Ей даже послышалось чуть слышное восклицание «О!», похожее на тихий выдох, но, возможно, это был просто шелест одеял, в которые ее заворачивал Хит. Он запеленал ее как младенца, но отогреться она не могла. Руки и ноги сводило от боли. Люси застонала. Тогда Хит бережно взял ее на руки, сел на стул совсем близко от огня и стал укачивать. Даже сквозь несколько одеял Люси ощутила его сильные, налитые мускулы.
– Даниэль, я хочу к Даниэлю. – Крупные слезы текли по ее щекам. Она забыла, что Хит не знал, кто такой Даниэль.
– Да, конечно, вы только успокойтесь. – Огромной, теплой рукой он гладил ее лоб, осторожно убирая нависшие на глаза спутанные волосы, потом ладонью нежно провел по щеке.
– Ноги, колени – все болит.
– Я знаю, я испытал нечто подобное.
– Но не такое…
– Да нет, именно такое. – Он улыбнулся как-то просто, по-дружески. – И, как видите, выжил. Не отчаивайтесь, все будет в порядке.
– Когда это случилось?
– В шестьдесят четвертом, во время осады Ричмонда. Я спасался от пуль снайперов и очутился на чуть схваченном льдом пруду. Там, на берегу, было жарко, смею вас заверить, а вот в воде – холодно, очень холодно.
– Вы воевали против… нас?
Разомкнув ресницы, Люси увидела пристальный взгляд Хита; в его потрясающей голубизны глазах сквозили жалость и еще что-то, чего она не поняла.
– Да, против вас, раз я из Виргинии.
– Так почему же вы здесь?
Хит ничего не ответил и, отвернувшись, стал смотреть на огонь, еще крепче сжимая ее дрожащее тело. У Люси мелькнула мысль, что, если бы не кошмарные, непредсказуемые обстоятельства, приведшие ее в этот дом, она, наверное, умерла бы от шока: девушка из добропорядочной семьи в объятиях южанина! Но несмотря ни на что, ей было хорошо в этих крепких руках, надежно защищавших ее от холода.
– Вам лучше? – прервал затянувшуюся паузу Хит.
– Нет. Мне холодно… внутри…
Хит слегка приподнял ее, чтобы вытащить из жилета свою потертую серебряную фляжку, на матовой поверхности которой замерцали отблески яркого пламени.
– Вот это вам поможет наверняка.
– А что это?
Он отвинтил пробку, и в нос Люси ударил запах спиртного.
– Вам доводилось что-нибудь слышать о «Сорока розгах»[3]?
