Глава 1
Старший сержант, назначенный секретарем военно-полевого суда[4], поднялся и зачитал то, что было нацарапано на клочке бумаги. Голос его звучал отрывисто и сухо:
– Суд в составе старших офицеров полка, рассматривая дело об отравлении двадцати пяти лошадей четвертой артиллерийской батареи, единогласно признал виновным и приговорил к смертной казни обвиняемого Давида Поттера. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и будет приведен в исполнение немедленно…
Пятеро членов суда восседали на складных стульях с надменным видом джентльменов, вынужденных отбывать скучную повинность.
Когда оглашение приговора завершилось, один из судей, молодой капитан, процедил сквозь зубы:
– Бог ты мой!.. Столько возни, чтобы отправить на тот свет какого-то мужлана – мятежника и убийцу!
Тем временем председатель суда, рослый мужчина в форме полковника шотландских горных стрелков – хайлендеров Гордона[5], жестом остановил офицера и обратился к осужденному:
– Что скажете в свое оправдание?
Бур, который был на целую голову выше конвоиров, стоявших рядом с палашами[6] наголо, презрительно пожал плечами. Затем он отвернулся от членов суда и устремил взгляд туда, где стояли его близкие.
Его жена, еще совсем молодая женщина, едва сдерживала рыдания, дети плакали навзрыд, а старики родители грозили захватчикам-чужеземцам, воздевая немощные руки к небу.
Яркое солнце, словно для того, чтобы подчеркнуть трагизм происходящего, озаряло крепкие постройки фермы, принадлежавшей семейству Поттеров. Здесь Давид Поттер жил, любил, страдал и боролся до последнего дня. На мгновение взор бура затуманила слеза, но гнев тотчас высушил ее. Он выпрямился и, сжимая кулаки, хрипло проговорил:
– Вы осудили меня за то, что я защищал свободу и независимость… Сегодня вы оказались сильнее – ну так убейте меня!
– Мы судьи, а не мясники! – резко прервал его председатель суда. – Вы, буры, ведете войну, недостойную цивилизованных людей. У войны есть свои законы, и по этим законам мы вас судим. Мы сражаемся в открытую, полагаясь только на силу оружия, а использовать яд – подло. Сегодня вы травите лошадей, а завтра возьметесь за людей. Вот почему ваши действия заслуживают самой суровой кары.
Бур, не разбиравшийся в таких тонкостях, горячо возразил:
– Я защищал свою страну, а значит, был вправе уничтожать все, что служит захватчикам: людей, скот, оружие, амуницию. И вы никогда не докажете мне, что убивать людей из ружья почетно, а травить лошадей ядом – подло!
– От этой скотины толку не добьешься, – пробормотал капитан, на которого, однако, произвела впечатление наивная логика фермера.
– Слушание дела закончено! – объявил председатель. – Давид Поттер, приготовьтесь умереть.
– А я и не просил пощады. Клянусь – если бы вы оставили меня в живых, я снова взялся бы за прежнее. Ну что же, пролейте мою кровь, но помните: кровь мучеников за независимость – это роса, питающая ростки свободы!
От этих слов, произнесенных громовым голосом, даже секретаря суда пробрала дрожь. Однако он тут же продолжил чтение приговора:
– Осужденный обязан сам вырыть для себя могилу. Приговор будет приведен в исполнение отрядом из двенадцати человек. Ружья раздаст сержант, причем шесть из них будут заряжены боевыми патронами, остальные – холостыми…
Услыхав это, осужденный оглушительно расхохотался:
– Ну и ну! Вы, значит, боитесь, чтобы ваши солдаты не пали жертвами мести за расстрелянных ими? Глупцы! Солдатам нечего бояться: наша месть не коснется этих невольных соучастников ваших преступлений. Она постигнет только тех, кто вынес этот приговор. Вас пятеро, но за вами вся английская армия – двести тысяч человек, и все равно вы погибнете самой жестокой смертью. И это я приговариваю вас – окончательно и бесповоротно!
Председатель суда поднялся:
