Что-что, а зрительная память никогда не подводила Олесю. И тут не столько постаралась природа, сколько Олесин дед. Он заставлял её тренировать память с детских лет. Это в свою очередь принесло плоды. Да еще какие! Если Олеся хотя бы раз видела человека, то его лицо навсегда оставалось в её персональном мозговом архиве.
– Отдайте его! – скомандовала она и отобрала малыша у цыганки. – Он не ваш!
Та даже рот раскрыла от такой решительности, но побоялась сопротивляться. Олеся была на целую голову выше её. Подойдя чуть поближе к сопернице, Олеся и вправду ощутила себя великаншей при своем скромном росте в сто семьдесят сантиметров. Она грозно посмотрела на цыганку, и та уже готова была ей уступить. Слишком быстро. Олеся поняла, что не ошиблась. Напоследок она одарила цыганку презрительным взглядом и ушла, прихватив ребенка с собой.
– Зачем он тебе? – говорила ей вслед цыганка. – Селёдка!
Но девушка не обращала внимания на эти тявканья в спину. Она шла прочь, не оборачиваясь, будто обращались не к ней. Вскоре она заметила, как за ней следуют двое мужчин цыганской наружности. Она ускорила шаг. Игра в спасительницу вот-вот грозила обернуться для нее трагедией. Она побежала через дорогу. Ребенок уже не казался ей такой уж легкой ношей. Он рыдал у неё на руках, словно предчувствовал беду. Она хотела затеряться во дворах, но двое преследователей оказались шустрее, чем она думала. Они прижали ее к стене кирпичного здания, и рукав ее нового пиджака запачкался об эту стену. Этого она боялась больше, чем быть побитой. Впрочем, последнее вот-вот должно было произойти. Преследователи не отпустили бы её так просто. Она поняла это по их злобным черным глазам.
– Пацана верни! – потребовал один из цыган.
И помощи просить было не у кого. Прохожие не хотели вмешиваться в чужие разборки. Они смотрели и шли мимо, и взгляды их оставались такими же холодными, будто ничего не происходило. Хотя ребенок надрывался, как резанный, но этот крик лишь отпугивал от него всех, кроме цыган. Но Олеся не сдавалась.
– Верну родителям! – уверенно ответила она.
Тогда второй цыган, менее терпеливый, но более крупный пригрозил ей кулаком.
– Щас2 в кадык тресну, – прошипел он, – и в канаву сброшу! Никто не найдет!
Олеся испугалась, но старалась не подавать виду. Так её учил дед. Она лишь помотала головой и еще крепче обняла ребенка, дав понять, что будет стоять до последнего.
Цыган громко хлопнул ладонью по стене, всем своим видом показывая, что следующий удар нанесет по физиономии Олеси. Она сжалась в ожидании худшего.
– Что тут происходит? – раздался суровый мужской голос позади цыган.
Они развернулись и увидели перед собой высокого крепкого парня. Им был Павел.
– Иди, гуляй, мальчик, – посмеялся над ним цыган-крепыш, чем развеселил и своего дружка.
– Я из полиции, – ответил Павел.
– Полиция? – подхватил цыган и его мерзкий говор стал еще более заметным и неприятным. – Тогда лови воровку! Она у нас ребенка украла.
– Он не их, – невнятно выкрикнула Олеся. Она старалась скрыть свой испуг, но от страха её рот онемел, и слова давались ей с трудом.
– Так, – протянул Павел. – Документы у вас есть? Свидетельство о рождении ребенка?
– Какие свидетельства? – оправдывался цыган, – Гуляли, отдыхали, ребенка украла, – указал он на Олесю.
– Тогда в участке разберемся, – строго ответил Павел.
Но цыган, тот, что покрупнее, был не согласен с таким положением дел. Он со всей силы замахнулся кулаком на Павла, но тот увернулся и врезал сопернику в живот. Цыган скрючился от боли. Но Павел не собирался его жалеть, а треснул ему коленкой в челюсть, чтоб наверняка. Цыган повалился на асфальт, науськивая на соперника своего дружка. Впрочем, дружок оказался совсем не другом и сбежал, едва не напустив себе в штаны. Тогда крепыш взмолился о пощаде, отползая прочь.
Странным образом ребенка всё это зрелище развеселило. Он даже перестал плакать, внимательно поглядывая на Павла, а может, на его очки.
А Павел не хотел так просто отпускать цыгана и треснул его пару раз по лбу, требуя от него извинений. И Павел их услышал, но это лишь раззадорило его.
– Оставьте его! – вмешалась Олеся. В ней словно проснулась строгая училка, какой она и являлась.
Не дожидаясь ответа от Павла, она направилась прочь.
Его замашки показались ей чересчур грубыми, и голос его был грубым. И всё приятное впечатление от его почти героического поступка стало понемногу улетучиваться.
Тогда Павел прогнал цыгана, также грубо замахнувшись на него ногой, и догнал Олесю.
– Эй, стой, – Павел ухватился за её рукав.
Она притормозила, выскользнув из рук своего спасителя. Только на её рукаве осталась помятость от его пальцев.
Олеся вспомнила, что не поблагодарила его и робко сказала: «Спасибо». Он, улыбаясь, кивнул в ответ. Затем он предложил отвести ребенка в полицию. Павел достал из кармана свой мобильник, чтобы найти адрес ближайшего полицейского участка.
Пока Павел был занят поиском, Олеся окинула его оценивающим взглядом, удивляясь его неопрятности, лохматости и в целом непривлекательности. Хотя он не был уродцем, просто не достаточно хорошо за собой следил.
– Участок тут недалеко, – воскликнул он. – Вот сама глянь!
И он показал ей карту на экране своего мобильника.
– Кстати, просто интересно, – заметил он, – с чего ты взяла, что ребенку нужна помощь?
– Вы сами всё видели.
Он видел, но в жизни бы не догадался поступить, как она.
– А еще я видел, как ты выхватила ребенка из рук какой-то женщины.
– Цыганки!
– И что? Может, она его мать?
– Вы раньше видели, чтобы у цыганок были светловолосые дети?
– Даже у негров дети бывают белыми. Видел в кино.
– Не в этом дело.
Павел пристально на нее посмотрел, заметив, что её цветастая блузка идеально сочетается с тоном её пиджака и туфель, и сумочки. А он был в старых кедах, подошва на которых уже потрескалась, пропуская камушки и песок.
– А в чем же тогда? – спросил он.
– Простая логика. Если бы я забрала ребенка у матери, она бы истерику устроила.
– Да? Ты всех так проверяешь?
– Не бойтесь! Я пойду в полицию одна. Вся ответственность на мне.
– Ладно, пошли, – сказал он, будто последнее слово было за ним.
Но он недолго ощущал себя лидером.
– Сама дойду, – ответила Олеся. – Правда.
Его как током дернуло в этот момент. Никто и не просил его о помощи. Получается, он сам навязывался. Но Олеся не хотела показаться грубой. Она пожелала ему напоследок всего хорошего и еще раз поблагодарила за спасение. Но эти слова уже не звучали для него так приятно, как то первое «спасибо». Она сказала их лишь из вежливости, потому что так следовало сказать.
