Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
– Сделайте одолжение-с, господа, проследуйте в шестое купе, рассаживайтесь со всяческим удобством-с.
Роскошь внутреннего убранства сразила меня наповал на первом же шаге. Стены коридора радовали уставший от пролетарского конструктивизма взгляд панелями благородного красного дерева и вставками из тисненого плюша. Окна прятались под гардинами, собранными в затейливые рюши. Тусклой бронзой светилась массивная инкрустация молочных плафонов. Ручки дверей удивляли банковской точностью и надежностью. Туфли тонули в начавшей вышаркиваться, но все еще очень годной ковровой дорожке.
Как будто вернулись старые довоенные имперские времена, за окнами счастливый четырнадцатый, а не суетливая, пошлая, да еще поиздержавшаяся до последнего предела весна тридцатого года.
– Куда класть прикажите? – носильщик за спиной бухнул сапогами, разом стирая наваждение.
– Тебе лучше знать, братец, – со смешком ответил Яков, уступая место в узком проходе. – Да смотри поаккуратнее там, кожу не поцарапай!
– Ведь наверняка в Германии вагон делали, – не смог я удержать давно вертящийся на языке вопрос. – Ей-ей, не под силу было царской промышленности такие чудеса сотворить, да еще в количествах, чтоб хватило в Одессу гонять!
Вместо ответа Яков указал рукой на закрепленную над дверями табличку: «Верхне-Волжскiй заводъ, городъ Тверь. 1904 годъ. Купе № 6».
Между тем носильщик закончил упихивание наших чемоданов и узлов, получил долгожданную полтину серебром и вместе с густым ароматом дегтя утопал к выходу.
Можно осмотреться. Прямо напротив, на уровне глаз, мягкая подушка в массивной деревянной раме, она же верхняя полка. Широко раскинулась вдоль стены, то есть совсем немного нависает над широченным, аж трехрамным окном. Справа диван с прихотливо изогнутыми ореховыми подлокотниками и высокой «тронной» спинкой. Очень удобно, ничто не мешает плюхнуться с размаху на мягкие пружины поближе к столику. Но откуда вторая полка в двухместном купе?! Резко перевожу взгляд: дивана напротив нет и в помине, вместо него широкое кресло, а дальше перегородка выступает внутрь купе, и, черт возьми, там еще одна дверь. Неужели… Точно, уборная! Хотя, нет, только раковина умывальника, да вдобавок, судя по виднеющейся в глубине второй двери, одна на пару купе.
Все равно здорово! Я с удовольствием повернул массивные бронзовые краны, сполоснул руки под струей воды, вытер кстати висящим на вешалке полотенцем. А жизнь-то налаживается!
В сознании промелькнул слабый червячок сомнений, не перебарщивает ли Яков? Могут ли будущие студенты, которыми мы выступаем согласно его легенде, путешествовать с таким немыслимым комфортом? С другой стороны, почему нет? Формально НЭП не свернут, богатство, частная торговля и производство разрешены. Пусть советский золотой червонец в мире с 1927 года идет по цене макулатуры.[4] Пусть налоги проклятым эксплуататорам вкручены выше небес, оптовые и товарные биржи закрыты, коммерческий кредит запрещен. Все равно граждане республики не успели отвыкнуть от многовековой привычки к открытому богатству. Так что кроме солидных, отягощенных животами и портфелями совбуров[5] к нашему вагону живо тянутся купцы-кооператоры, они же жулики-коммерсанты. На первый взгляд – непримиримые классовые враги, однако при них совершенно одинаковые барышни, кичливо и глупо разряженные по меркам старушки-Европы.
Никому на окраине триэсэрии нет дела до великовозрастных отпрысков недобитых нэпачей. Вернее сказать, не умеющих видеть дальше своего носа идиотов, по капризу стукачей и недоработке чекистов сохранивших на черный день в достатке «червяков», «сеятелей» и «николашек», но при этом мечтающих отправить своих сыновей, любимых племянников или младших братиков «в люди» по высшему разряду. Вместо того чтоб вывести их тропами приднестровских контрабандистов подальше от социалистического рая. Пока не поздно.
Прав мой куда более опытный спутник, когда говорит: «И ладно, пускай все вокруг запомнят разодетых гуляк, пуще того, в деталях рассмотрят ботинки и чемоданы – для Москвы у нас есть другие вещи. Много хуже, если кому-то достанет мозгов обратить внимание на лица!».
С последним трудно не согласиться по очевидной причине. Внутренних «пачпортов» в Советской республике нет вообще, абсолютно и совершенно. Не успели их ввести большевики, так что в качестве уникального удостоверения личности обычно выступает кучка мятых бумажек с мало читаемыми оттисками печатей, да протертая на сгибах простыня свидетельства о рождении, начинающаяся с незатейливой фразы типа «по указу его императорского величества одесская духовная консисторiя свидътельствуетъ…» Сложно сказать, сохранились ли соответствующие записи в огне гражданской войны, и сколько месяцев, а то и лет может занимать их реальная проверка.
Следствие бардака – неограниченный простор для использования чужой личины, а то и кустарной подчистки-подделки. Уровень детского сада для Якова, коренного одессита и редкого прохиндея, успевшего поучаствовать в фабрикации подложных документов для откоса от армии в далеком пятнадцатом году. За актуальные в данный момент бумаги он отдал «хорошим» людям жалкий пяток червонцев. Хотя надо отметить, настолько дешево идут только контрики, попы, торгаши и прочие интеллигенты, свидетельство о рождении с правильным рабоче-крестьянским происхождением обойдется чуть не в десять раз дороже. Спрос заметно превышает предложение. Но нам наплевать, реально поступать в университет мы не собираемся, зато налицо значительная экономия. Вдобавок по дороге деньги можно тратить не отходя от образа.
Однако шиковать без меры в Республике Советов все же опасно, поэтому Яков подстраховался трудовыми победами. У нас в полном порядке книжечки «трудовых списков» с перечнем вполне пролетарских должностей, моя, на всякий случай, близка к реальной специальности: электрик-настройщик волочильного цеха одесского государственного жестяно-баночного завода, некогда носившего имя «Братья Авич и Израильсон», ныне же «имени М. И. Калинина». Фамилия советского вождя, верно от особого уважения, вписана клерком в бумагу большими печатными буквами.
На самый крайний случай у Якова в запасе имеется совершенно убойный документ: комсомольский билет. Причем на этом вполне надежном и действующем картонном чуде природы с портретом Ленина на обложке нет не только фотографии владельца, но и печати. Воистину, страна непуганых идиотов. Заверить столь важную бумагу способна простая роспись безвестного секретаря губкома!
… Вдали прозвучала резкая трель свистка кондуктора, за ней сочный, на три тона ниже гудок паровоза; волна перестука буферов обозначила старт состава. Первый час прошел за взятой в дорогу снедью. Воспетая в романах и стихах жаренная курица с картофелем прекрасна сочеталась с толстодонными, снабженными царским гербом и аббревиатурой МПС подстаканниками. Вкус же традиционного железнодорожного чая, к сожалению, явно не дотягивал до заданного антуражем уровня. Однако ни меня, ни партнера данное обстоятельство нимало не задевало.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
