Книга Крушение - Эмили Бликер

«Класс. Значит, камера и впрямь прибавляет десять фунтов». И Лиллиан втянула округлившийся над ремнем животик.

Кто-то из съемочной группы подошел к знаменитой телеведущей со спины, пропустил под пиджак и блузку провод микрофона, вынул спереди и аккуратно прикрепил микрофон на лацкан. Лиллиан поразилась, как спокойно Женевьева Рэндалл отнеслась к тому, что чьи-то руки шарят по ее телу под блузкой. Она сидела и перебирала свои карточки с заметками так, словно ничего не происходило. Когда с микрофоном было покончено, она просто одернула пиджак и расправила шелковые рюши на блузке, глядевшие в треугольник между лацканами. Прихватив еще какие-то бумаги, лежавшие поодаль, сложила их перед собой в аккуратную стопку – и только тогда устремила на Лиллиан свой взгляд призрака.

Той на миг показалось, будто журналистка смотрит сквозь нее, точнее, заглядывает прямо ей внутрь и видит все до единого секреты, спрятанные в ее памяти. Лиллиан даже захотелось обхватить себя руками за плечи, чтобы хоть так отгородиться от этого взгляда-рентгена.

– Миссис Линден, – окликнула ее Женевьева Рэндалл с дальнего конца комнаты, и ее голос эхом отозвался в двухэтажном лестничном пролете. – Так приятно видеть вас лично. Спасибо, что согласились поговорить с нами сегодня. – Красные каблуки ее «лодочек» зацокали по деревянному полу, когда она двинулась через гостиную ко второму антикварному креслу, которое стояло напротив Лиллиан.

«Откуда Женевьева Рэндалл меня знает?» – ненадолго удивилась Лиллиан. Потом вспомнила: все на свете теперь знают, кто такая Лиллиан Линден. Последние два года ее лицо буквально не сходит с экранов телевизоров – факт, к которому сама Лиллиан так и не сумела привыкнуть.

Женевьева Рэндалл опустилась в кресло легко, как перышко, и немедленно заняла обычную позу интервьюера: прямая спина, расслабленные плечи, широкая улыбка.

– Для меня большое удовольствие познакомиться с вами, миссис Линден, – сказала журналистка и протянула ей длинную костлявую ладонь.

– Взаимно, – прошелестела Лиллиан, выдавив из себя нервозную улыбку, и пожала холодную руку, надеясь, что ее загрубелые пальцы не оцарапают нежную, как у младенца, кожу мисс Рэндалл.

– Я была в восторге, когда мой продюсер дал добро на этот проект. – Мисс Рэндалл скромно сложила руки на коленях, поверх стопки бумаг. – Я с самого начала слежу за вашей историей. И теперь мне просто не терпится услышать обо всем, что с вами приключилось, из ваших уст.

– Да, спасибо, что пришли. – Лиллиан пошевелилась в кресле.

– Нет, это вам спасибо, что приняли нас. Через пару минут начнем. И, пожалуйста, помните: во время интервью вы должны чувствовать себя совершенно непринужденно. Представьте, что мы – две подруги, которые встретились поболтать за чашечкой кофе. О’кей?.. Помните список вопросов, который я вам присылала? Их я и буду придерживаться, так что никаких сюрпризов. Все, что мне от вас нужно, – это как можно больше подробностей при максимальной точности ответов. Как, по-вашему, справитесь? – Женевьева улыбнулась, сверкнув столь многократно отбеленными зубами, что они уже стали почти прозрачными.

– Я… я постараюсь. – Пот каплями выступил на лбу Лиллиан, грозя потечь и разрушить ее маску из макияжа.

– И вы, конечно, понимаете, что это эксклюзивное интервью? То есть, подписав контракт с нами, вы уже не можете принимать ничьих предложений.

– Очень хорошо понимаю. – Лиллиан прикусила щеку. Эксклюзивность контракта как раз и была той единственной причиной, которая убедила ее согласиться на это интервью. В последнее время вся ее жизнь превратилась в сплошное медийное колесо, а эта маленькая оговорка обещала из него выход. Всего одно интервью – вот это, самое последнее, – и она свободна.

– Отлично. Ну, значит, с юридическими вопросами покончено. – Женевьева оглянулась. – А где ваш муж, миссис Линден? Где Джерри? Я надеялась поговорить и с ним, когда мы с вами закончим.

– Он наверху, готовится. – Лиллиан поднесла было ко рту большой палец, чтобы вцепиться зубами в ноготь, но вовремя остановилась, вспомнив про лак. – Я сказала, что ему не обязательно присутствовать постоянно. Так будет легче и ему, и мне.

– Конечно, разумеется. Речь ведь пойдет о вас. Все, что хорошо для вас, хорошо и для меня. А дети? – Красный кончик короткого толстого маркера «Шарпи» стукнул о ее передние зубы, пока она проглядывала записи.

– У соседей, – сказала Лиллиан, прищурившись. – Мне казалось, я ясно дала понять, что против их участия. – Парнишкам и так уже досталось. С ними больше никаких интервью. Они с Джерри уже давно так решили.

Женевьева подняла глаза от своих записей.

– Нет, нет, я просто подумала, что мы могли бы снять вас всей семьей, в конце, вот и всё. Не волнуйтесь, Лиллиан, никаких вопросов.

– Ладно, снимок можно, но только один. – За последние годы фотографы стали для Джоша и Дэниела привычным делом. Так что мальчишки, может, и не заметят еще одного дядьку с фотоаппаратом, суетящегося где-то в отдалении.

– Так, я почти готова, – бросила Женевьева человеку в наушниках. – Мои вопросы, Ральф.

Молодой парень с волосами цвета белой дорожной пыли и в очках в толстой черной оправе – тот самый, который собирал по дому фотографии, – подбежал к журналистке и встал, опустив глаза в пол, точно рядовой пес, заискивающий перед своей альфой. Это был практикант. Женевьева не глядя сунула ему несколько измятых листков, покрытых чернильными каракулями, и продолжала перелистывать карточки.

– Просмотрите это со Стивом, и начнем, – приказала она. Молодой человек тут же скрылся. Интермедия произвела на Лиллиан впечатление.

После проверки звука снова прибежал Ральф, помог Женевьеве с микрофоном и позвал Жасмин, еще раз подправить макияж обеим женщинам перед началом, хотя Лиллиан была уверена, что если кому-то и надо что-то подправить, то исключительно ей. Затем все вокруг замерли, словно неживые, и только Женевьева продолжала двигаться. Пригладив свои и без того идеально гладкие волосы, она сказала:

– Мотор. – Заработали камеры. – Пять, четыре, три, два, один… интервью с Лиллиан Линден.