Все эти вопросы толпились в голове куда дольше, чем потребовалось мужчине дойти до нее размашистой, ровной, уверенной походкой.
В конце концов она улыбнулась. Да и какая женщина на ее месте осталась бы серьезной? Вблизи он оказался тем, которого она могла приблизительно описать, как офигенного кадра. Все эмоции, что он вызывал у нее на расстоянии, вблизи усилились градусов на тысячу.
– Привет… я присоединюсь к вам, не возражаете?
Он легко взобрался на соседний табурет. Хорошо длинноногим: все у них получается элегантно и без усилий.
– Привет, – ответила она, пытаясь дышать глубоко, но так, чтобы он не заметил.
«Господи, не дай ему увидеть, что он уже свел меня с ума. Сделаю вид, что мне все пофигу. Лиззи, ради всего святого».
Она ожидала от него первого хода, но он молча улыбался ей, его глаза были полны блеска. Он уже развлекается на всю катушку… как… кажется, и она. Каким бы опасным он не выглядел.
Он не из тех, с кем можно обращаться так, как обычно обращалась она с мужчинами.
– Спасибо за джин, – выпалила она, разве что не корчась под одновременным напором его улыбки и некоего подобия издевки во взгляде. – Честно говоря, я не этого ожидала.
Она кивком показала на его стакан.
– Чистый джин…. не совсем мужской напиток… как я полагаю.
Мужчина молча потянулся к стакану и кивком велел ей взять свой. Они чокнулись, и он сделал большой глоток. Лиззи наблюдала, как шевелится его горло.
На нем был очень дорогой костюм-тройка, модного приглушенного серо-голубого оттенка. Ворот светло-голубой рубашки был распахнут, и небольшой треугольник голой плоти у шеи так и напрашивался на прикосновение языка. Какова на вкус его кожа? Не такая обжигающая, как джин, но столь же заманчивая и в десять раз более пьянящая.
– Ну… я мужчина, как видите.
Он снова отставил стакан и повернулся лицом к ней, демонстрируя свои достоинства и призывая ими полюбоваться.
– Но, если хотите, готов дать вам более веские доказательства.
Лиззи наскоро глотнула джина, чтобы прийти в себя. Серебристый бальзамический вкус немного ее подкрепил.
– Это совершенно необязательно.
Она помедлила, ощущая, как джин растекается по телу.
– По крайней мере, не прямо здесь.
Он покачал головой и тихо рассмеялся. Отблески света плясали на его завитках, превращая светло-русый в расплавленное золото.
– Вот это мне нравится. Прямо к делу. Теперь мы поговорим.
Сунув руку в карман пиджака, он вынул черный кожаный бумажник, вытащил банкноту, судя по виду, пятидесятку, и, бросив рядом со стаканом, снова соскользнул с табурета и протянул ей руку.
– Поднимемся в мой номер. Терпеть не могу зря тратить время.
«О черт бы все побрал. О, черт, черт, черт! Либо он человек прямой, как палка, либо не терпится перепихнуться по-быстрому либо…
Господи Боже, неужели он принял меня за службу эскорта?!»
Мысль прилетела и плюхнулась в пространство между ними, как гигантская наковальня фирмы «Акме». Пожалуй, это возможно. Определенно возможно. И объясняет все ритуальные танцы: взгляды с другой стороны стойки, кивки и покупку выпивки. Лиззи уже просекла, что бар «Лонс» – то место, где творится еще и не такое… и не то, чтобы она впервые слышала о службе эскорта. Одна из ее ближайших подруг там работала, правда, не каждый день и не в последнее время, и Брент будет крайне встревожен, если она так наивно сунет голову в эту авантюру.
Лиззи представила, как рассказывает ему об этом потом, скорее всего представив свой почти побег в комическом ключе, и этим, возможно, хотя бы отчасти вернет Бренту прежний, странноватый юмор, которого он начисто лишился из-за всех его потерь.
Пытаясь что-то наскоро сообразить, Лиззи медлила и не сползала с табурета. Эскорт или обычный съем… ей следует отдышаться и тянуть время достаточно долго, чтобы решиться или не решиться на нечто, абсолютно безумное.
– Пожалуй, сначала допью. Жаль оставлять такой хороший джин.
Если собеседник был задет или нетерпелив, то ничем этого не показал. Грациозно пожав плечами, он снова сел.
– Совершенно верно. Это действительно хороший джин. Ваше здоровье!
Он поднял бокал.
«И что мне теперь делать? Какого черта мне делать? Это опасно!»
Очень. Очень опасно. Но слепящая вспышка честности не дала закрыть глаза на то, что джин – не единственное, что жаль тратить зря. Вопрос вот в чем: если он считает ее девушкой по вызову, стоит ли сказать правду сейчас или вести игру дальше?
Она впервые решилась на что-то подобное, но почему-то очень захотелось сделать это. Действительно захотелось. Возможно, потому, что единственным знакомым мужчиной на злосчастной, покинутой ей вечеринке, если не считать Брента и кое-каких приятелей из паба, был парень, с которым Лиззи когда-то встречалась и который назвал ее зажатой фригидной недотрогой, когда она не позволила лапать себя едва ли не на первом свидании.
– Совершенно незачем выглядеть девушкой с постера и вести себя, как высохшая монахиня, – злобно процедил он, когда она велела ему убрать руки.
Но этот… в ее теле не оказалось ни единого атома, возжелавшего дать отпор ЕМУ.
Каково это – танцевать на лезвии бритвы? Вести опасную игру? Пуститься в приключение, невероятно, немыслимо далекое от ее повседневной унылой офисной рутины?
Каково это – получить такого офигенно неотразимого мужика, совершенно не похожего на тех, с кем имела дело Лиззи? Обычно ей нравились сверстники, а Падший Ангел куда старше ее обычных партнеров. Лиззи было двадцать четыре, и теперь, с близкого расстояния она видела, что верно оценила его возраст: лет сорок пять, не меньше. Идеально ухоженный, в прекрасной форме, первоклассный образец сорокапятилетнего мужчины, но все же проживший не менее лет на двадцать больше, чем Лиззи.
И если она объяснит его ошибку, он вполне может улыбнуться своей фирменной улыбкой, пожать ей руку и уйти.
И на этом все.
– Ваше здоровье, – ответила она.
Он молча блеснул глазами.
«Бьюсь об заклад, ты знаешь, что делать с женщиной, дьявол этакий, все равно, продажной или нет».
Да, она готова держать пари на любые деньги, заработанные на спине или иными средствами, что, когда Падший Ангел спит с колл-герл, последняя не испытывает ни малейших тягот.
И почему она мысленно зовет его Падшим Ангелом?
Решение было принято в один момент. Это игра, и ей нужен псевдоним. Имя, аватар, за которым она могла спрятаться. От которого могла отделаться в любую минуту.
Глядя собеседнику прямо в глаза и пытаясь не растаять, она поставила стакан, протянула руку и объявила:
