Однажды вечером отец вернулся раньше обычного. Они с матушкой присели у фонтана и вскоре весьма увлеклись беседой. Мы с сестрой забавлялись неподалеку большой коллекцией прекрасных морских раковин. То, что отец не поцеловал нас, как заведено, и не стал играть с нами, а также печальное выражение его доброго и мужественного лица привлекло наше внимание. Мы прекратили игру и прислушались.
— Нина, — сказал он, взяв руки матушки в свои и с любовью заглядывая в ее глаза, — знаешь ли, что наши двадцать лет почти на исходе?
Заметная бледность набежала на матушкино лицо, но быстро уступила место выражению серьезного спокойствия, и она ответила:
— Да, Ферда, я помню об этом и с некоторого времени готовлюсь в душе к перемене, которая, как я предвидела, должна вскоре произойти. Надеюсь, мой дорогой муж, ты поступил так же. Но, милый, сегодня ты выглядишь необычно печальным. Что беспокоит тебя? Если есть что-то, поделись со мной. — И она посмотрела на него нежным, любящим взором.
— Нина, я думаю о том, что наша жизнь в любви должна вскоре прийти к концу и уступить место более серьезной обязанности, — сказал он, поцеловав жену. — И хотя я ни на мгновение не уклонюсь от задачи, возложенной на нас, то, что мы должны расстаться, наполняет меня небывалой печалью.
— Ты забыл, дорогой муж, что, хоть и может казаться, будто мы расстаемся, души наши всегда едины. Двадцать лет чистой любви и бескорыстного труда неразрывно связали нас в нашей внутренней природе и раскрыли наши высшие способности, так что отныне мы сможем участвовать в работе, еще более благородной. И нам не следует пренебрегать своим долгом по отношению к тем, кто осенял нас любовной заботой. Нельзя забывать, что все на Земле преходяще, лишь реальное живет вечно. Мы были обучены науке, ведущей к вечному, и на протяжении двадцати лет наслаждались настоящим счастьем на Земле; это способствовало нашему, еще смутному, восприятию наивысшей и непреходящей радости. Так вправе ли мы — в угоду мыслям о своем «я» как отделенном от Всего Сущего — отказаться от благословенной привилегии, пренебречь своим высшим долгом?
Лицо матери лучилось, ореол света сиял вокруг ее головы, а глаза сверкали чудной красотой.
— Моя дорогая, — произнес отец, — ты — достойный представитель Учителей и благородных Веста; ты напомнила мне о долге. Поистине, изменчиво это земное существование! Сейчас ясно, но уже через миг ветер нагоняет тучи. Сегодня мы живем в мире, счастье и любви, завтра же смерть может опустошить наш дом, или непостоянная фортуна заменит богатство нищенскими лохмотьями. Дав обет Учителям, мы действительно находились под защитой их любви и теперь не позволим мимолетным радостям увести нас с пути долга.
— Хорошо сказано, муж мой; теперь у нас обоих есть силы. Какие же новости ты принес?
— Сегодня я получил важное известие из Франции. Сантос прошел посвящение и скоро появится здесь, чтобы освободить меня от обязанностей. Его будет сопровождать Альварес. Что это значит, мне неведомо, но можно не сомневаться — его приезд предвещает перемены.
— Верно, дорогой, это очевидно. Только не используй слово «предвещать», оно предполагает зло, а мы можем быть уверены, что присутствие такой великой личности не означает ничего, кроме добра. Однако, если дела обстоят так, настало время дать нашим детям указания.
— Да, — согласился отец. — Их знания, подкрепленные интуицией, теперь позволят им многое понять. Завтра я пойду с вами в горы, и там мы свободно обсудим то, что так долго обходили стороной в разговорах, но что скоро займет столь важное место в их жизнях.
На этом беседа родителей свернула в другое русло. Вскоре мы с сестрой, прискучивши игрой, взяли музыкальные инструменты и все вместе устроили очередной вечерний концерт.
Отправившись в горы следующим утром, мы взяли провизии в расчете на целый день. Печальное выражение, бывшее на лице отца прошлым вечером, исчезло, и он с живым интересом присоединился к прогулке. Все утро наши геологические молотки дробили камни, мы осмотрели множество цветов и других растений. Вершина горы была усыпана большим количеством морских ракушек, и отец воспользовался нашим интересом, чтобы рассказать о древнем времени, когда то, что сейчас стало сушей, являлось еще морским дном, а территория, занятая теперь морем, была домом обширных и могущественных цивилизаций, затерянных в веках. В полдень, после того, как мы перекусили, расположившись на огромном валуне, венчавшем вершину, отец обратился к нам со следующими словами:
«Дети, — начал он, когда матушка заняла место между нами, — все значение того, что я скажу сейчас, будет проясняться для вас по мере того, как вы станете взрослеть; а то, что окружено некоторой таинственностью и не может быть полностью объяснено вам теперь, я должен вверить вашему врожденному знанию.
Ваша мать и я состоим в тайном Братстве, все члены которого принесли клятву посвятить свои жизни труду на благо человечества. Не только мы, но и наши родители, и их предки на протяжении многих веков принадлежали и принадлежат к этому тайному ордену».
Мы с Эсмеральдой внимательно слушали; слова отца вызывали во мне необъяснимое волнение.
«Члены этого Братства, — продолжал он, — имеют разные степени посвящения и работают на разных уровнях: от тех, кто бескорыстно трудится, занимая пока самое скромное положение, до тех, кто уже явил высочайшие возможности человеческого развития. Члены каждой из многочисленных степеней исполняют свой, определенный долг и свои обязанности. Мы с вашей матерью принадлежим к четвертой степени и прежде, чем перейти в более высокую — Третью, должны были вырастить в чистой любви и наставить на путь добродетели и благородства две души, которые займут наши места в этом мире, когда мы уйдем из него. Вы, дорогие дети, являетесь свидетельством исполнения этого долга. Мы надеемся и верим, что вы будете полностью подготовлены к исполнению своей работы, когда станете старше; ведь, в соответствии с долгом, мы жили в любви и бескорыстии, как обычные миряне, воспитывая и обучая вас, чтобы со временем вы обрели способность продвигаться вперед самостоятельно. Если эти обязанности добросовестно исполнены нами и если в эти годы мы были живым примером всего, что чисто и прекрасно, то нас удостоят привилегии стать членами возвышенной Третьей степени, то есть мы сбросим оковы смертности и будем жить бессмертными в чистейшей любви.
Дети, отпущенные нам двадцать лет теперь почти закончились; не исполнено пока единственное условие — вы еще не удовлетворяете требованиям, дабы занять наше место. Но жизнь в постоянном стремлении к познанию не прошла для нас даром, мы знаем, что это-только дело времени и что вы оба превзойдете нас. Мы говорим с вами так, поскольку есть причины считать, что скоро произойдут перемены, нас призовут к новым обязанностям, и это может повлечь разрыв уз любви. Объясняя такую кажущуюся жестокость, я хочу сказать: как ни прекрасна любовь, которая связывает нас, она не может сравниться с той высокой любовью, коей отмечена жизнь более возвышенная. И помните, дети: что бы ни произошло, — даже если узы любви будут разорваны и вам покажется, что у вас нет друзей, — вы, по праву рождения усыновленные Братством, окружены силами защиты, противостоящими любым врагам. Пока вы живете в чистоте и добродетели, пока неукоснительно держитесь стези долга, Великие, кого называют Защитниками, уберегут вас от всякого зла».
