— Ты никогда не думала уйти на Завод? — спрашивает Ева.
Питье встает поперек горла. Я захлебываюсь и кашляю. Постовой все вертит и вертит педали, динамо-машина превращает в свет его сопение, его пот, его скуку. Мерцает фонарь, мерцают отражатели на рукавах, на лицах, на волосах случайных прохожих.
Я восстанавливаю дыхание. От кого-кого, а от Евы подобной смелости не ожидала.
— Следи за языком, — советую. — Люди кругом.
Она втягивает голову в плечи.
— Ты все-таки веришь в Завод, — говорит шепотом, не спрашивая, а утверждая. — Ты веришь, что он есть, что это не сказка. И что его можно найти.
Дома первым делом взгромождаюсь на старый велосипед без колес, с тусклым монитором на руле. Верчу педали; экран загорается. Вхожу в сеть. Проверяю почту. Только одно письмо: от Игната. Зовет погулять сразу после энергетического часа. Ну, посмотрим.
Потом, затаив дыхание, вхожу в раздел «Отчеты и статистика». Набираю свой гражданский код. Все в порядке: есть пакет на сегодня и запаска на завтра. Живем.
Приближается энергетический час. Ветра нет, вертушка за окном едва поворачивает лопасти. Динамическая мышь, которую Ева подарила мне на день рождения, дрыхнет без задних ног. А в инструкции сказано, что динамо-мыши спят только два часа в сутки, а остальное время заряжают аккумулятор!
Не знаю, чем себя занять. Вот эти последние минуты перед подключением — они всегда так долго тянутся! Трясет, знобит, и во рту сухо, а у некоторых еще и голова кружится. И мысли дурацкие в эту голову лезут: зачем все? Зачем я? Как все надоело, пойти, что ли, броситься с крыши…
Застегиваю манжету на левой руке, выше локтя. Изнутри она покрыта крохотными иголочками, они впиваются в кожу, но это не больно. От манжеты тянется шлейф проводов, его я подключаю к разъему в стене. На городской башне начинают бить часы: раз… два… три… Мороз по коже продирает от этого боя, я закрываю глаза.
Двенадцать!
Манжета плотнее сжимает руку. От иголочек разливается тепло: к сердцу. К горлу. Перед глазами вспыхивают золотые искры, мерцают, танцуют: ах, как хорошо жить! Какое счастье, что мы живы!
Я пою в полный голос. Динамо-мышь просыпается, влезает в свое колесо и все быстрее перебирает лапами. Над клеткой загорается тусклая лампочка.
Энергетический час!
Мне не нужно света — я сама свечусь. От радости. Мне не нужно тепла — я сама кого хочешь согрею. Я умею петь, танцевать, рисовать… наверное. Я могу сочинять стихи и играть в баскетбол!
Улыбаясь, снимаю манжету. От нее на руке остается след: узор из красных точек. Он исчезнет через час или два. Сейчас, если присмотреться, он складывается в какие-то буквы… но мне не до того. Мне весело!
Как хорошо, что я есть. Как хорошо, что у меня есть работа. И не простая: за двадцать минут участия в шоу мне дают пакет на девяносто восемь энерго!
Скрипит дверь — я ее не запирала. Держась за стену, входит Ева. Ее лицо горит в полумраке под слоем светящейся пудры.
Едва взглянув на это лицо, я сразу прекращаю танцевать.
— Меня оштрафовали, — говорит Ева трясущимся голосом. — На полный пакет.
— Как?!
— У меня нет запаски, — говорит Ева чуть слышно и садится на пол.
— Как же это? — растерянно спрашивает Игнат. Он наш сосед. Живет с нами в одном блоке.
— Она сбилась сегодня на шоу, — объясняю я скучным голосом. — Ошиблась. Ее оштрафовали и не выдали энергопакет. А запаски у нее нет.
Ева лежит на койке и смотрит в потолок. Иногда вздрагивает, будто от озноба. Руки холодные, как… лед? Смерть?
— Игнат, — говорю я решительно. — Где можно в городе достать подзарядку?
— Нигде, — быстро отвечает он и отводит глаза. — Ты же знаешь… только в энергочас.
— Неправда. Помнишь, Толстый из тридцать девятого блока рассказывал…
— Ну и где теперь этот Толстый? — тихо спрашивает Игнат.
— Я могу отдать ей свою запаску…
— Да ты что! — поражается Игнат.
Я его не слушаю:
— …могу отдать, но это будет завтра, понимаешь? Только завтра! В энергетический час! Если она не явится на работу, ее выгонят. Да что я говорю — она может просто не дотянуть!
Ева смотрит в потолок. Светящаяся пудра наполовину стерлась, и выглядит моя подруга просто жутко.
— Игнат, — говорю я. — Ей нужна эта подзарядка, просто чтобы выжить!
— За незаконные сделки с энергией лишают пакета на неделю, — шепотом говорит Игнат. — Это гарантированная… гадкая смерть.
Я смотрю на Еву. Глаза у нее ввалились, «ночной взгляд» освещает воспаленные веки и слипшиеся ресницы.
— Ты прости, — говорит Игнат. — Я в самом деле не знаю… где искать этих дилеров. Честное слово.
Энергетический час выводит всех на улицу. Люди смеются и обнимаются. Целуются, сидя на тротуарах. Пьют. Я иду — почти бегу — мимо.
Начинается ветер. Все быстрее вертятся лопасти ветряков на крышах. В окнах один за другим появляются огоньки. Ночной город становится ярче: сине-белым горит дорожная разметка. Светятся края тротуаров. Посверкивают отражатели на столбах. Я бегу, лавируя в мерцающей толпе.
Вход в подвал — как нора. Над норой тусклая вывеска: «Игры. Games». Сбегаю по крутым ступенькам. Внизу душно, пахнет куревом и потом.
Люди толпятся вокруг большого стола. Столешница, кажется, гудит под лапами беговых тараканов.
— Пошла! Седьмая пошла!
— Подрезает, это кикс!
— Не кикс!
Я верчу головой. Тот, кто мне нужен, сидит в углу — развалился в единственном кресле. Закинул ногу на подлокотник. На подошве тяжелого башмака фосфоресцирует картинка: лошадиный череп. Вокруг сидящего свободное пространство.
— Лысый!
Он приоткрывает правый глаз.
— Чего тебе?
Я беру себя за горло. Высовываю язык, будто задыхаясь. Лысый раскрывает оба глаза.
— Чего?
— Подзарядка, — говорю шепотом. — Сейчас. Срочно.
— Я за такое не берусь, — говорит он, подумав. — Грязные они ребята, эти дилеры.
— Я бы тоже не взялась. Но очень надо. К кому мне идти?
— Не знаю, — он равнодушно прикрывает глаза. — Не скажу.
Я выскакиваю снова на улицу. Беспомощно оглядываюсь. До рассвета Ева не дотянет. Смотрю на небо: который час?
Меня хлопают по плечу:
— Кого-то ищешь?
Оглядываюсь. Девчонка вроде бы знакомая, только не помню, как ее зовут. Волосы зеленые, стоят дыбом, как трава на газоне. В волосах проскакивают искры: не настоящие, конечно. Косметика.
