– У главы любого государства есть враги, – ответила Оливия. – Просто они не всегда на виду.
– Я не Малик. И не буду следовать его примеру.
Совсем наоборот. Тарек хотел бы править ради народа, а не ради себя. Малик запугивал массы. Игнорировал экономику. Закрывал глаза на голод. Тратился на роскошные пиршества, покупал бриллианты и шикарные дома своим куртизанкам. Он не правил, а шел на поводу у похоти. Лучше уж совсем отказаться от власти, чем использовать ее так.
Оливия медленно кивнула:
– Понимаю. Но перемены тоже порождают проблемы.
– Ты так говоришь, словно имеешь в этом опыт.
Бледно-розовые губы Оливии сложились в скромную улыбку. Нет, Тарек не понимал эту женщину. Он слишком редко бывал в женском обществе. А в обществе таких женщин не провел ни минуты.
В племенах бедуинов, которые он посещал, женщины сильны. Они привыкли к самым суровым условиям и умеют защитить себя как от налетчиков, так и от природных стихий.
– Мой муж проводил модернизацию в своей стране, – продолжала Оливия. – До него Алансунд был самой отсталой страной в Скандинавии. Король Маркус многое сделал, чтобы это изменить. – Она тяжело сглотнула. – Но перемены часто приносят боль.
Тарек кивнул:
– И теперь в вашей стране новый король.
– Да. Но я думаю, Антон будет стараться на благо людей. Мой деверь добрый человек.
– Но не настолько добрый, чтоб жениться на тебе?
– Он помолвлен и хочет жениться на своей невесте. Хотя есть в этом что-то библейское – взять в жены супругу покойного брата.
Оливия продолжала говорить, но Тарек потерял нить повествования. Он представил, что было бы, если бы Малик был женат. Нет более ужасного брака, чем брак с чьей-то чужой женой. Не важно, кто был ее мужем.
Возможно, Тарек просто ничего не знает об отношениях мужчин и женщин. Наверно, он что-то упустил, живя в пустыне.
– Это он прислал тебя сюда? Твой деверь?
Оливия медленно кивнула и подошла ближе к трону. Звук ее шагов по черному мрамору был приятен на слух. Такой незнакомый и от этого интригующий.
– Да, – ответила Оливия. – Он подумал, что вы, возможно, ищете себе королеву. А случилось так, что у нас в стране как раз есть лишняя.
Юмор в словах Оливии не остался незамеченным. Наверно, Тарек даже рассмеялся бы, если бы не разучился это делать.
– А у нас, наоборот, нехватка, – развел руками Тарек. – Что ж, логика твоего деверя мне понятна. Другое дело, что я с ней не согласен. Скажи, ты сама найдешь выход или мне позвать слугу?
Оливия не могла вспомнить, когда ее последний раз прогоняли. Если, конечно, не считать того, что Антон отправил ее в незнакомую страну предлагать себя шейху Тахара. После смерти Маркуса она не представляла важности для страны. И обижаться на это нет смысла. В ней не текла голубая кровь. Она не родила наследника. Ничего личного, лишь законы придворной жизни.
Говоря по правде, Тарек был уже вторым кандидатом, предлагаемым Антоном. Первым стал дипломат из Алансунда, который вскоре должен был переехать в США. Поскольку Оливия – урожденная американка, в этом был смысл. Но…
Она чувствовала, что это не ее человек. Да и само возвращение в Америку казалось шагом в прошлое. А Оливия искала чего-то нового. Она всей душой хотела перемен.
Совсем недавно Тарек стал новым королем Тахара. Отличная возможность вступить в союз с такой далекой изолированной страной, богатой нефтью и другими природными ресурсами.
Антон предложил, и она согласилась. Один раз Оливия уже подвела его и не хотела делать это снова. Даже зная, что шейх Тарек ей не подходит, что он провел большую часть жизни в пустыне, она надеялась на…
Нет, Оливия даже не знала, на что надеялась.
Тронный зал был заполнен животной энергией, исходящей от Тарека. Он совсем не был похож на короля. Муж Оливии и ее деверь – культурные, образованные люди. В речах оба тщательно подбирали слова; у обоих была осанка, которой позавидуют военные; оба были экспертами в аристократических стилях одежды.
Шейх Тарек аль-Халидж не обладал ни одним из этих качеств. Он больше походил на животное, чем на человека. Сидя на сверкающем троне, он одной рукой гладил бороду, второй водил по подлокотнику трона. Ноги его широко расставлены – одна вытянута вперед, вторая согнута под троном.
А еще он некрасив.
Выцветшие туника и льняные штаны, длинные черные волосы стянуты обычной резинкой. Нет, красота не самое сильное из его качеств.
И все же было в нем что-то, что притягивало внимание. Его глаза как камни-ониксы – бесконечно глубокие. Оценивающие.
Нет, на это она не подписывалась. Оливия видела фотографии предыдущего правителя Тахара. Он был образован и красив – чем-то даже похож на Маркуса. За такого она бы вышла замуж не раздумывая. А вот за Тарека – ни за что.
Но перспектива возвращения с невыполненной миссией тоже не радует. Что она будет делать, вернувшись? Вновь утонет в море тоски и собственной ненужности. Нет, она не станет расстраивать деверя – одного из немногих добрых людей в Алансундском дворце.
Это чувство знакомо Оливии с детства. Ощущение забытого ребенка. Потому что тогда все внимание уделялось Эмили. Следить за Эмили было первостепенной задачей. Состояние ее здоровья требовало постоянного внимания.
Оливия в тысячный раз отбросила эти мысли. Родители выполняли свой долг. А она делала то, чего ждали от хорошей сестры.
Но именно с тех пор Оливия презирала безделье. И невнимательность.
– Я прошу вас еще раз подумать, – сказала она прежде, чем успела обдумать слова.
Действительно ли ей хотелось, чтоб шейх Тарек передумал? Оливия не знала. Одна ее часть хотела поскорее улететь отсюда на том же частном самолете, что доставил ее сюда, забраться в постель и закрыться с головой одеялом.
На частном самолете…
На таком же два года назад разбился ее муж.
С тех пор Оливия боялась летать. И это еще одна проблема. Три успокоительные таблетки помогают не больше, чем апельсиновый сок перед пыткой.
Она никогда не любила летать. А гибель Маркуса лишь усилила фобию.
– Знаешь, какую функцию я долгие годы выполнял для своей страны? – спросил Тарек.
– Просветите меня, – ответила Оливия, словно перед школьным учителем.
– Я острый клинок. Я тот, кого спрятали под кафтаном. Меня не видел никто, и от этого я был в тысячу раз опасней. Я не командовал армией, а жил в пустыне. Дружил с бедуинами и тем самым обеспечивал безопасность на границе своей страны. Я обезоруживал врагов до того, как они становились врагами. Врагами моего брата. О которых он и понятия не имел. Говорят, кто живет мечом, от меча и погибает. Если это правда, то моя жизнь – это ожидание удара. И все же, как я уже сказал, меня очень сложно убить.
