– Вставай, поднимайся, пойдем! – давались команды Дорофеевым. Сильный артиллерийский обстрел. Превосходящие силы противника. Куда бежать, не знаешь! «Приказ отходить к большой Лузе! Давай! Куда?» – слышались в стенах монастыря командирские разговоры.
Перекличка бойцов. В ушах – пушечная канонада. Выстрелы снарядами пробивали стены. Клубы дыма облаками поднимались в воздух.
– Приказываю оставить монастырь, отходить на деревню Янгора. Я, командир Дорофеев, Романов, Чуркин остаемся прикрывать. За невыполнение приказа – расстрел.
Толпы защитников монастыря выбежали на улицу. Бежали, спасаясь, кто как может в сторону деревни Янгора. Бегут, падают, под фугасами, оставляя на поле боя убитых. Живые отрываются от преследования. Со стен слышны винтовочные пулеметные выстрелы.
В деревне Янгора отряд остановился на отдых и переформирование. Получив пополнение, отряд снова перешел в наступление на монастырь. У стен монастыря завязалась ожесточенная перестрелка. Стреляли из винтовок рассредоточенно по снежной целине, дружной атакой выбили белых из монастыря.
– Беда, непоправимая беда! Белые взяли большую Лузгу! – кричал ворвавшийся в штаб посыльный. – На дворе январь месяц 1919 года. Войска генерала Миллера решили наступать, повели наступление через деревню большая Лузга на Водлозеро. Двадцать бойцов, двадцать, на вас одна надежда. Оборонять деревню некому. Справитесь! Я поручаю эту работу второму взводу товарища Лебедева.
– Бери пулемет, выдвигайся, брат, на Нятому. Пулемет установишь на колокольне церкви, чтоб видела белая сволочь красного бойца. Живым не взять, будем драться до последней капли крови, товарищ! – заверил Лебедев Дорофеева.
С наступлением темноты отряд из двадцати бойцов вышел на деревню Нятому. Дорофев спросил у Надкина:
– Как ты думаешь, справиться Лебедев с боевой задачей? Удержит позиции?
– Куда денется. Лебедев – командир опытный, Империалистическую прошел, – подметил Николай тезке.
– А то! – был ответом возглас. – Значит, должны справиться, другого выхода я не вижу. Перестреляем всех белых, будет у нас тут своя коммуна в Водлозере. Ты будешь главным.
Потом был серьезный разговор с крестьянами.
– Значит, говоришь, к Ленину идем?
– К Ленину, другого пути у вас нет. Нет выхода. Значит, не вижу.
– Мобилизация, значит. Мобилизация в Красную армию. А если не хотим, если нейтралитет? – спрашивали Николая крестьяне.
– Тот, кто не с нами, значит, против нас, по-другому не получается, – отвечал собравшимся в читальной избе крестьянам Николай Надкин, выступая на правах военкома.
– А оружье даете?
– Охотники у вас есть? – отвечал вопросом на вопрос толпы Николай.
Толпа мужиков гудела: «Му-му», издавая странные звуки животного, похожие на мычание коровы. В свою очередь им ясно говорилось:
– Кому не достанется оружия, надо завоевать в бою. Пойдите в рукопашную и отберите стрелковое у беляков, – поставил в известность крестьян строгий голос Николая.
В ответ ими повторно сказано:
– Своими силами будем, ребята, другого пути нет!
Поздно ночью сидели до самого утра, играли в шахматы, разговаривали при горевшей в темени керосиновой лампе. Надкин спрашивал командира Дорофеева:
– Куда ребята на большую Лузу опять пойдут воевать голыми руками? Голышом большую Лузу не возьмешь.
– Берданки у них есть, в домах, понимаешь, Николай! Завтра придет их команда – инструктор Янгозерского волвоенкомата товарищ Голубев. Надкин молчал, надвигая на лице серьезный проницающий взгляд, останавливаясь на одной фигуре. – Чего нахмурился, не согласен, или нет? Давай двигай ферзя раз пошел. Голубев не Лебедев, далеко не улетишь.
Ферзь слона вывел из строя. Под ударом коня потерял сразу ферзя, меняя на пешку. Проиграл фигуру Надкин своему командиру. Дорофеев положил пленного черного ферзя за доску. Пробормотал:
– Променял офицера на генерала.
– Что поделаешь, другого хода я не вижу, – согласился с потерей ферзя Надкин.
Дорофеев – ставя боевую задачу:
– Пойдешь другим ферзем в распоряжение отряда Ручьевских. Выйдешь из Нейтомы в темень. Повелишь ему взять Малую Лузу.
Пока Дорофеев говорил, Надкин поставил коня, напал на туру. В темени за окном свистел холодный ветер. Зябко было в самой избе. Дров на топку печки категорически не хватает. Горящий огонь в печи избу растапливал, но не согревал. Шахматные фигуры ходили по доске, сталкивая двух игроков в лоб.
– Дисциплина в отряде крайне отрицательная. Бойцы не подчиняются. Командир тянет дела каждый на себя, как в басне Крылова лебедь и щука.
– Расстреляй пару человек для наведения революционного порядка. И все поймут – надо подчиняться, – инструктировал Дорофеев Надкина.
* * *
Лес по пояс затягивал в сугробы. Дорога, еловые стволы-богатыри утопали по пояс в снегу. Серые тучи на небе свисали над лесом. Лесная тропа двигалась на изгиб. Отряд сидел в засаде. Ждал, пока по тракту на Нятому пойдет отряд карателей генерала Миллера.
– Эй, – передавалось друг другу бойцами в цепях, предупреждая товарищей о приближении войск противника.
Строй солдат и юнкеров шел по тракту в направлении Нятомы растянутой колонной.
– Давай! – приказывалось командиром.
Щелканули в ожесточении затвором охотничьи берданки. Залпы с обоих флангов, очередь из единственного пулемета – начал нападение на врага отряд под командованием Ручьевских.
– Левый фланг, давай на левый! – давал команду сидевший на высотке товарищ Ручьевский. Рядом его заместитель Николай Надкин смотрит в бинокль, как цепочка белогвардейцев немного продвинулась вперед. Выстрелы. Кто-то впереди падает. Снова встает. – Давай, давай, давай!
Оборона становится шире. Поступила команда: «Атака!» Вольдемар Куджиев с криками «Ух-у-у!» сползал по снегу с горы. Снежная целина топила в себе ноги. Вольдемар чувствовал под ногами снежную топь. Видит – беляки близко. Мелькнула черная мысль в голове доходяги. Вольдемар лег в холодный сугроб. Ноги так от мороза стыли. «У-у, – у», – слышится по лесу волчий вой. Вольдемар притворился мертвым. Чувствовал, на его плече кто-то стреляет.
Вынул Вольдемар из-за пазухи нож. С криками «Ух!» проткнул стрелку бочину. Проткнул, не ошибся. Хлестнула красная кровь. Ножа лезвие пачкано человеческой кровью. Кровь с убитого стекала на снег. Тело лежало само на Вольдемаре. Вольдемар сбросил с себя мертвое тело. Увидал – белогвардейцы бегут по снегу с горы, а свои красные бойцы из отряда затвором щелкают.
– Патроны береги, патроны! – приказывает голос Ручьевского.
– Давай, давай, давай! – чередовалось трижды.
Потом пулеметная очередь косила на дороге белогвардейцев. Когда кончили стрелять, трупов двести юнкеров лежало горками на дороге у подножья высоты.
