Пингвин бросился в воду. Он обогнул айсберг и прокричал:
Затем Пинг пропал из виду, но где-то сзади, похоже, нашелся удобный уступчик, за который ему удалось зацепиться. И вот он уже на ледяной верхушке, гордый, как покоритель неприступного пика.
— Шмотри брюхо не жаштуди! — забеспокоился Вава.
— Тю! Фто бы ты понимал в пингвинах! Мы ведь живем на льдинах. Ой, да он тает!
Зажурчали ручьи. Айсберг как будто плакал.
Пингвин отковырнул ледяной зубец.
— Да там во льду какая-то фффтукенция! — засуетился он. — То ли ракуфффка, то ли мячик, то ли…
Бултых! Ледяная глыба уткнулась в берег, Пинг кувырнулся в воду. Вынырнув, он расправил перышки, отряхнулся и завопил что есть мочи:
Глава вторая
Как профессор Тибатонг оказался на острове Хатихрю и кто оказался там вместе с ним
Когда-то давно, много лет назад, профессор Хабакук Тибатонг жил в университетском городе Винкельберге, в маленьком домике. Профессор слыл чудаком, от которого стоит держаться подальше. Не всякому же, согласитесь, приятно услышать в профессорском доме визг поросенка…
А в доме профессора Тибатонга такое могло случиться. Профессорский поросенок был, как и положено поросенку, чрезвычайно смышлен и понятлив. Впрочем, следует говорить не «поросенок», а «свинка». Потому что это была «она». Свинка по имени Хрюква.
Именно Хрюква и навела Тибатонга на мысль, а не начать ли учить зверей человечьему языку. Очень уж проницательным взглядом глядела она порой на профессора. У своих студентов он редко встречал такой осмысленный взгляд.
А еще в доме жил мальчуган, который однажды пришел неизвестно откуда. Сердобольный профессор не стал прогонять сироту. Звали мальчика Тим. Вот и все, что было о нем известно. Но так как приличному человеку нельзя без фамилии, профессор стал называть его Тимом Кляксиком. Почему именно так — надеюсь, понятно без объяснений.
Да, аккуратностью Кляксик не отличался. Зато он был очень добрый. А Тибатонг полагал, что это важнее всего. Хрюква тоже очень его полюбила. Ну а Кляксика ничуть не смущала жизнь со свиньей.
Впрочем, Хрюква ночевала в доме только зимой. Летом она спала в саду, потому что любила смотреть на звезды и слушать шелест листвы.
Тим приспособил для Хрюквы большую пузатую бочку, которая долгие годы стояла у дома без всякой пользы. Получилась эдакая переносная квартирка, уютная спаленка. Или, если угодно, Почивальная Бочка. Бог мой, до чего же она была хороша! На полу лежал мягкий тюфяк, обитый нежнейшим батистом, — профессор принес его из магазина для новорожденных. Горловина бочки занавешивалась синей тряпицей, вытканной красными розами, а еще была дверца — круглая крышка, которую Тим привесил сбоку на петлях. Дверца-крышка закрывалась так плотно, что даже когда снаружи хлестал ливень, гремел гром или стучал град, в бочку не проникало ни капли. Только грохот стоял такой, будто сидишь в брюхе африканского барабана.
Бочку они положили на землю. А чтобы спаленка не покатилась, когда увесистая хозяйка вздумает перевернуться со спины на бочок, в землю вбили колышки. И вот еще что: сверху Тим Кляксик приделал железную ручку. Это он хорошо придумал: Бочку стало удобно переносить с места на место. Только вот катить по земле не очень сподручно…
Но вернемся к истории Хрюквы. В один прекрасный день Тибатонг стал проводить эксперименты со всякими разными травами. Он разрабатывал такой препарат, который бы определенным образом влиял на речевые центры мозга. Когда микстура была готова, он принялся пичкать ею свинку: три раза в день, по десять капель во время еды. Чуть позже к микстуре добавились странные упражнения для мышц пятачка.
Тибатонг часами простаивал перед своей подопечной на четвереньках, пристально смотрел ей в глаза, вращал языком и похрюкивал. Неудивительно, что вскоре по Винкельбергу пронесся слух, будто профессор свихнулся. Ведь кто-нибудь нет-нет да и заглянет к Тибатонгу — например, почтальон или газовщик.
Так вот, эти люди никак не могли взять в толк, зачем профессор стоит на коленях перед свиньей и твердит: «Рюх-рюх! Рюх-рюх!» Ну а когда Поросятина — заметьте, как грубо они обзывали милую Хрюкву! — сказала в ответ: «Рюх-рюх!», и они таким образом объяснились, — Тибатонг лишился доброго имени. Профессору посоветовали уволиться по собственному желанию.
И на что же прикажете жить бедному ученому? Как продолжать научные изыскания? Чтобы не погибнуть от голода или, неровен час, не пустить бедную Хрюкву на мясо, нужно было поскорей уезжать. Профессор всерьез размышлял, куда бы им податься, и потихоньку распродавал пожитки.
Как-то раз почтальон отвел Тима в сторонку и сообщил:
— Радуйся, мальчик! На вчерашнем собрании городского совета тебя решили отдать приличным, надежным людям. У полоумного Тибатонга тебе оставаться никак нельзя.
Но Кляксик считал иначе. Да и профессор тоже.
Той же ночью троица тайно покинула город. Профессор нес на плечах рюкзак, набитый одеждой, книгами и разной домашней утварью. Хрюква везла тележку, на которую взгромоздили Почивальную Бочку, а сверху накидали всякой всячины, необходимой в хозяйстве. Тим Кляксик изо всех сил подталкивал тележку сзади.
С тех пор в Винкельберге их больше не видели. И постепенно забыли о них.
…Но с тех пор немало воды утекло.
Профессор прочел много книжек и знал земной шар как свои пять пальцев. Этим и объясняется то, что в один прекрасный день их выдолбленная из дерева лодка причалила к берегу одинокого острова. Тим Кляксик стоял на одном колене в носовой части и греб. Хрюква, покачиваясь на волнах, плыла на буксире: Тим превратил Почивальную Бочку в настоящий плавучий домик. Чтобы вода не заливалась внутрь, он наполовину забил горловину досками, оставив сверху лишь небольшую форточку. Поднимутся волны — дверцу можно закрыть. Упитанная пассажирка держала спаленку в равновесии. А так как с погодой им повезло, то большую часть дороги Хрюква плыла, высунув в форточку пятачок и подставляя щетинки жаркому солнцу.
Остров понравился путникам с первого взгляда.
Профессора Тибатонга печалило только то, что он не успел доказать существование рыб-невидимок и не довел до конца Теорию урмелей. Дело в том, что профессор изучал остатки скелетов и кости вымерших ископаемых и однажды сделал открытие: среди древних животных, населявших некогда Землю, был один странный, до сих пор не известный науке зверь. Он назвал его Урмель. Но профессора, как всегда, засмеяли. И громче всех смеялся доктор наук Цвенгельман — директор Музея природы в городе Пумполоне, столице страны Пумполонии.
