Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 11
Тут дверь открылась и в комнату вошла Анютка. Кузька было испугался, под лавку шмыгнул, а потом вспомнил, что он не боится Анютку, и опять вышмыгнул. Вышмыгнул, подскочил к девочке и запрыгал на месте от нетерпения:
— Что ли мне и в отпуск съездить нельзя? Что ли без меня и в доме прибрать некому? Что ли и кошка ненакормленная, цветочки ненапоенные? Я же тебя за главную оставлял! Вот теха-растеха неразумная! А ну-ка живо веник — мне, водички — цветочкам, молока — кошке, метлу — паукам! Ай! К вам еще и таракашки набежали! Брысь, негодные! Бегает Кузька по комнате, ловит невесть откуда взявшихся тараканов, складывает их в подол рубахи. А тараканы злющие, усищами шевелят, ножищами скребутся, страшно! Но домовенок их ничуть не боится. Только Анютка стоит, грустно смотрит на домовенка и не помогает ему тараканов ловить.
— Отпусти их, Кузенька, — вздыхает девочка, — сегодня всех переловишь — завтра еще больше придет.
— Как это больше? — не соглашается с ней Кузька. — Тараканы — животные скромные: чем больше их прогоняешь, тем меньше их в гости напрашивается.
— Это раньше так было, — не соглашается с ним Анютка, — а теперь все не так, все по-другому. Да ты сам посмотри!
— Посмотрел уже! — закрутился юлой у нее под ногами Кузька. — Паутина в углах, пыль на столах, цветочки зачахли, чашки побились, вещи в сундуке переворошились, кошки взбесились, люди обленились!
— Люди не обленились, — вздыхает Анютка, — и я, и бабушка с ног сбились. Вечером наведем порядок, а утром встанем — как будто год в доме не прибирались. Бабушка Настасья на Фенечку думает, а мне кажется, что не может одна кошка столько бед наворотить. Кто-то ей помогает.
— Или мешает, — подпрыгнул на месте Кузька. — Кошки в доме для порядку заводятся. Не могут кошки безобразия творить. Не для того они придуманы. Это не мыши и не дети малые. Это у нас тут кто-то другой завелся.
Глава 3. ШИШИТА-ВРЕДНЮЧКА
Не спится Кузьке, не играется Кузьке, не работается. Сидит домовенок на шестке печи, думает. Что же случилось, пока его дома не было? Неужели зловредная Баба Яга отомстила за догонялки и превратила его дом в Дом для плохого настроения? Да когда она успела только! Сидит домовенок, думает. Тихо в доме, ночь, все смотрят интересные сны и не мешают думать домовенку. Только ходики тикают, тихо так, приятно. Совсем не мешают, а только говорят: «Не бойся, ты не один, мы-с-то-бой, мы-с-то-бой!».
А Кузька и не боится. Это его дом, кого он должен в собственном доме бояться? Только огня, а тот уже давно не балует, давно свое место знает. И вдруг кажется Кузьке, будто из норки мышиной мохнатая мышкина голова показалась.
— А вот я ее сейчас, — тихо обрадовался домовенок, — пусть только попробует к караваю подползти!
Любил Кузька мышей пугать. Они-то, глупые, только кошки боятся, а никак не могут запомнить, что главный враг всех непрошеных жильцов в избе — вовсе не кошка, а домовой. Притаится обычно Кузька в неприметном месте, сделается совсем маленьким, не больше мизинца, дождется, когда серая воришка к хозяйской еде подкрадется, прыгнет на нее сверху и давай кататься!
Носится мышка по избе, как угорелая, пищит, сердешная, со страху, а Кузька еще и покрикивает:
— Но-но, залетная! Не притормаживай! Не притормаживай! Шибче едешь — дальше будешь!
После таких скачек даже самые нахальные мышки паковали узелочки и перебирались со всем семейством в другие избы — в те, где некошные домовые хозяйничали.
Притаился Кузька, ждет, когда нахалка в полный рост из норки выползет. Ждал-ждал и дождался. Выползла. Только не мышка, а непонятно что, неведома-зверушка какая-то. Ножки тоненькие, ручки длинненькие, голова лохматая, а из-под лохмулек два глаза блестят. Сердито так блестят, невежливо.
— Охти мне, батюшки! — тихонечко всплеснул руками Кузька от огорчения. — Все теперь понятно! Шишига в доме бесконтрольный завелся! Ну я ему сейчас!
Шишиги водились во многих домах. И ничего в этом неожиданного не было. Правда, все шишиги были большими врединами: заманивали в гости всяких мелких и неприятных насекомых, неожиданно роняли по ночам, когда все спят, громкие предметы, разливали на полу скользкое подсолнечное масло, прятали самые необходимые людям вещи или ставили на самый краешек полки банки с сахаром, перцем и мукой. Только человек протягивал руку к такой банке, как она ловко сваливалась прямо ему на голову, обсыпала его сахаром, перцем или мукой и разбивалась вдребезги. Шишиги от этого очень веселились.
Но обычно они побаивались и слушались домового, поэтому баловались редко, только когда совсем уже не могли терпеть. И домовые часто прощали им эти пакости. Ведь и среди детей попадаются такие, которые разбивают банки, просыпают сахар и поливают пол скользким подсолнечным маслом. И никто не выгоняет их за это из дома. Так, поругают немного, повоспитывают. Вот так же и с шишигами. Поворчит немного на них домовой, заставит в углу постоять и простит. Маленькие они, неразумные.
Всех своих шишиг Кузька знал наперечет. Он уже давно подружился с ними, научил их правилам хорошего поведения, а лишних даже передал своим друзьям-домовым, чтобы они подавали положительный пример шишигам в других домах. Но этот шишига был ему незнаком. И подать ему положительный пример было некому, потому что всех своих шишиг Кузька отпустил в отпуск, в соседнюю деревню. Вот домовенок и решил сначала потихонечку посмотреть со своего шестка, что же будет делать в его доме этот чужой Вреднючка.
Он вышел на середину избы, огляделся, глазки за грязными лохматульками сердито блеснули:
— Опять весь бешпорядок мне ишпортили! Опять мне трудиться, не покладая ручков, ножков и зубков!
Шишига-вреднючка шумно фыркнул и подкатился к полке с чашками:
— Где тут у меня мои любимые чашечки? Где крашивенькие тарелочки? Сейчас мы их быштро в порядочек приведем!
С этими словами негодник взял в руки самую красивую, с голубенькой каемочкой чашечку и стал быстро-быстро подгрызать ей ручку.
Кузька весь извертелся на своем шестке. Как хотелось ему спрыгнуть с печки, подбежать к безобразнику и отшлепать его! Но еще старый домовой Папила учил маленького Кузьку:
— Чтобы вреднючку проучить, надо его изучить.
И домовенок мужественно изучал пакостника. А чтобы было легче изучать и ничего не делать, тихо бормотал себе под нос:
— Сейчас, сейчас, только еще немножко поизучаю и ка-а-ак жваркнусь с печки, ка-а-ак подскочу, как наподдам, узнаешь, как у чашек ручки подгрызать!
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 11
