Гндеон искреннее обрадовался смене темы разговора и, опустив подзорную трубу, улыбнулся.
— Ты прав, Деверилл-Корт находится в Корнуолле, и мой отец действительно провел там не сколько лет, но не я, Энди. Сначала я учился в школе, потом в военном заведении.
— Ты должен знать эту семью, — настаивал Пенторп.
— Вполне вероятно, — расплылся в улыбке Гидеон. — Однако ты даже не упомянул имени прелестницы. Насколько я знаю, только у графа Сен-Меррин есть дочь, но ее зовут Сюзан.
— У графа две дочери, — заметил Пенторп. — Именно тот факт, что леди Дейнтри приходится родной сестрой леди Сюзан Тэррант, и подтолкнул меня к этой странной помолвке. Ты же знаешь: я, не трогаю лихо, пока оно тихо, поэтому молчал об этом. Подумать только — я обручился с девицей, которой и в глаза не видел!
— Ты держал язык за зубами, потому что привык откладывать на потом то, что тебе не хочется делать, — усмехнулся Гидеон. — Но какое отношение ко всему этому имеет леди Сюзан? Говорят, она настоящая красавица.
Пенторп вздохнул.
— Так и быть, открою секрет. Если бы я десять лет назад что-нибудь представлял из себя, то непременно начал бы волочиться за леди Сюзан и уж наверняка утер бы нос этому Сикорту. Впрочем, трудно сказать, каковы были бы мои шансы на успех, ведь я не имел его опыта в общении с дамами. Да и какой там опыт в девятнадцать лет?! Кстати, ты же помнишь Сикорта? Он на несколько лет раньше нас закончил учебу в Итоне.
Гидеон хмуро кивнул, вспомнив кое-что о сэре Джеффри Сикорте, но Пенторп, не дожидаясь ответа, уже продолжал:
— Впрочем, мои притязания были беспочвенными и наверняка остались бы таковыми. Если вспомнить историю регента, решившего, что Каролина Брюнсуик — красавица, а в результате женившегося на сварливой вульгарной ведьме.
Гидеон усмехнулся:
— Разве ты забыл, что Каролине показали портрет принца Флоризеля — как он любил себя называть, — написанный еще десять лет назад? К тому же, Принни — далеко не подарок, и самое лучшее, что у него есть, это титул.
Глядя на миниатюру, Гидеон подумал, что Энди вряд ли ждет такое же разочарование, как принца Уэльского. Действительно, кого угодно могли свести с ума смеющиеся голубые глаза, вздернутый носик, пухлые губки цвета спелой вишни и пикантное личико, обрамленное кудрями цвета воронова крыла. Несмотря на то что художнику удалось передать веселую искорку, таившуюся в глубине глаз, девушка на портрете казалась холодной и недоступной, как снежная королева. И все же ее губы хотелось поцеловать, а густые ресницы делали взгляд томным и таинственным. По телу Гидеона разлилось приятное тепло, и ему вдруг захотелось, чтобы красавица призывно улыбнулась именно ему, а не чудаку Пенторпу.
— Мне кажется, она несколько избалована, — заметил виконт. — Признаться, леди Сюзан была такой же, пока не попалась на крючок Сикорту. Но ты, скорее всего, и не знаешь, что она вышла за него замуж. Да, тебя ведь долгое время не было в Корнуллле. В прошлом году, после заключения мира, я навестил родных, но потом снова вернулся в армию, чтобы лично участвовать в поимке Бони, а ты все это время оставался в рядах сражавшихся.
Гидеон лишь молча кивнул не в силах оторваться от миниатюры. Испытывая в душе внезапную пустоту, как это обычно случается после потери чего-то дорого, он неохотно вернул приятелю медальон, вспоминая события давно минувших дней. Спустя несколько месяцев после смерти матери, Гидеон объявил своему брату Джеку о намерении узнать причину вражды между Девериллами и графом Сен-Меррин, даже если для этого ему придется отправиться в Таском-парк, чтобы лично выяснить все у самого графа. Джек не стал держать язык за зубами и наябедничал отцу. За свою дерзость Гидеону вскоре пришлось испытать на себе всю силу родительского гнева. Надолго запомнив урок, он перестал думать об этой странной вражде, но теперь, глядя на прелестное личико леди Дейнтри, Гидеон горько сожалел о том, что так и не осуществил план.
— Впрочем, каким образом он бы это сделал? Вскоре после разговора с отцом Гидеона отправили в Итон, где он провел несколько лет, наведываясь в поместье только на каникулах. Потом учеба в Кембридже, армия — Гидеона, как второго сына в семье, ждала военная карьера. В позапрошлом году отец неожиданно получил титул маркиза Жерво, и Джек в одном из писем весьма прозрачно намекнул, что наслаждается ролью наследника почетного титула.
— Послушай, Гидеон, — неожиданно прервал размышления Гидеона виконт, но его слова тут же заглушил грохот канонады с противоположного гребня. — Бони начал наступление!
Приятель оказался прав. Залпы орудий, сопровождаемые барабанной дробью и звуками труб, разносились на несколько миль вокруг. Воздух наполнился дымом и гарью. Восемь тысяч французов бросились на штурм Шато Хьюгомон, но Гидеон понимал — огромную крепость взять практически невозможно. Осознание этого факта придало ему уверенности.
— Они могут взять сад, Энди, но наши ребята крепко засели внутри, — убежденно заявил Гидеон, передавая виконту подзорную трубу.
Наблюдай, а я пойду к остальным. И держи свои страхи в узде, приятель. Наши позиции хорошо укреплены. Линия обороны простирается на три мили вдоль гребня. Кроме того, Бони не видит резерв, спрятанный в долине, в нашем тылу. Можешь мне поверить — Бони ждет неприятный сюрприз.
Собравшись с духом, Гидеон отправился проведать своих людей, желая убедиться, что те готовы, получив приказ, отразить атаку неприятеля или же отступить. Однако ему так и не удалось окончательно подавить чувство тревоги. Разумеется, у Веллингтона имелось неоспоримое преимущество в диспозиции, но Наполеон превосходил его численностью. В британских войсках царил высокий моральный дух, чего нельзя было сказать о союзниках — датчанах, бельгийцах, немцах. Командующий объединенными силами сознательно смешал войска, стремясь как-то компенсировать неопытность и неумелость одних мастерством и опытом старых бойцов. Оставалось только надеяться, что эта мера принесет свои плоды.
Вернувшись к Пенторпу, Гидеон с удовлетворением отметил, что британцы по-прежнему удерживают Шато Хьюгомон. Вокруг лежали тела убитых французов. Их яркие мундиры были заляпаны грязью и уже не радовали глаз своим разноцветьем.
— Чертовски глупо тратить столько сил на неприступную твердыню, — пробормотал лорд Деверилл. — Бонапарт ведет себя так, словно людские ресурсы у него неисчерпаемы. Это кончится для французов весьма плохо.
— Надеюсь, ты на это не рассчитываешь. За дело взялся Ней; именно его люди атакуют ферму, — заметил Пенторн. — Я точно знаю, что это он. Перед началом сражения Ней снял шлем, и его рыжие волосы видны без всякой подзорной трубы.
— Только не тебе язвить но поводу цвета волос маршала, — усмехнулся Гидеон.
— Да и не тебе тоже. Твои волосы, возможно, и сойдут за каштановые, но, насколько мне помнится, в Итоне ты сразу получил прозвище «морковка-младший».
— Это так, — весело согласился Гидеон. — Между прочим, у Джека тоже рыжие волосы, но он давно заставил насмешников обращаться к нему но имени. Джеку больше чем мне не понравилось мое прозвище, потому что некоторые ребята называли брата «морковкой-старшей».
