Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Лидия раздраженно отпихивает меня и ускоряет шаг.
— Да ну тебя! Сама иди! — говорит она, всегда готовая показать, что такие малолетки, как я, ей не пара.
Отстав, я бросаюсь догонять семью.
Я всегда думала: как странно, что я так и не выучилась толком говорить по-русски, хотя для этого были все условия. Я привыкла только понимать русский, но не говорить на нем. Я отлично понимаю этот язык и могу, если надо, сделав небольшое усилие, ответить без акцента. Но все-таки это только видимость. Психологи утверждают, что в этом нет ничего необычного, что полубилингвов гораздо больше, чем билингвов.
Русский был языком для домашнего использования. Гораздо чаще я говорила на английском и французском. На этих языках велось преподавание в школе.
Кроме того, мой постепенно спивающийся отец часто разговаривал со мной на английском. Не то чтобы я была его любимицей — он выделял меня чисто по принципу противоречия: раз я считалась самой незначительной в семье, то вот он и выбрал меня себе в соратники по отстранению от всех. Я думаю, по этой же причине он стремился привить мне привычку говорить на английском — чтобы расширить свое англоязычное пространство и создать заслон от экспансии шумного и нежеланного влияния русской жены.
Я вспоминаю, как он вслух читает мне «Винни-Пуха», лежа на диване в гостиной. Я сижу на стуле рядом и слушаю со смешной серьезностью. Где-то на заднем плане мать вытирает пыль с мебели — она никак не могла привыкнуть, что это занятие для прислуги, — и, как обычно, что-то выговаривает то ли Анне, то ли Лидии.
Отец забавно изображает персонажей из «Винни-Пуха». Я смеюсь.
Отец откладывает книгу, берет бутылку, стоящую рядом с диваном, отхлебывает и спрашивает тоном экзаменатора:
— Как тебя зовут, дитя?
Я с готовностью отвечаю, произнося свое имя на русский манер:
— Ирина Коул!
— Нет! Ответ неверный!
Я спохватываюсь и произношу свое имя на английский лад:
— А! Ирэн! Ирэн Коул!
— Нет! Твое имя — Айрини! — торжественно говорит отец.
— Айрини?.. — заинтригованно повторяю я.
— Так звали даму в книге одного английского писателя — Айрини. Это дама из высшего света! Она была загадочная и превосходная! — поясняет отец.
То, что отец удостоил меня сравнением с какой-то дамой из высшего света, приводит меня в восторг.
— Ого! Загадочная и превосходная! О, я тоже буду такой! — восклицаю я.
Отец и мать поженились по любви, но к моему рождению эта любовь прошла. Тогда я, конечно, не понимала их отношений. В них, по-видимому, было довольно много житейской грязи, но, пока не доходило до открытых стычек, у родителей хватало ума с грехом пополам держать свои счеты подальше от детей.
У отца была любовница-китаянка. Моя мать давно смирилась с наличием китаянки, но не могла смириться с тем, что он делал этой женщине щедрые подарки, оттягивая, таким образом, деньги от семейного бюджета. Думаю, что отношения моих родителей можно было бы назвать бесконечным нейтралитетом, при котором мать и отец почти не разговаривали друг с другом. Нейтралитет изредка переходил в недолгое семейное благоденствие, но чаще нарушался скандалами и сценами со слезами и рукоприкладством — обычно из-за денег.
Я вспоминаю, как я, маленькая девочка, просыпаюсь от приглушенного шума в гостиной, вскакиваю и бегу туда. Притаившись у дверей, я с детским ужасом наблюдаю, как растрепанная мать пытается что-то вырвать из рук отца.
— Негодяй! Я так и думала! Ты уже и до этого скатился! — страстно обвиняет мать.
— Уйди с дороги, — коротко говорит отец.
— А те деньги? тоже пошли этой шлюхе? А дети пусть с голоду помирают, да?!
Отец отталкивает ее. Она бросается на него. Он очень сильно, больше не сдерживая злость, толкает ее, она падает.
Мать срывается на крик:
— Ах, свинья! Ненавижу! Если бы не дети!..
Мимо меня вихрем проносится Анна, врывается в комнату, обнимает мать, помогает ей встать.
— Мамочка!.. Мамочка! что этот подлец опять тебе сделал?.. — с плачем спрашивает она.
Я тоже начинаю плакать. Лидия, которая уже прибежала и стоит рядом, тоже всхлипывает.
Отец выходит, делая вид, что не замечает нас, — и надолго покидает дом, скорее всего, отправляется к своей китайской любовнице.
Все стычки родителей слились в моей памяти в эту обобщающую сцену. Подобные эпизоды повторялись бесчисленное количество раз с некоторыми вариациями: то вдруг в ссору вместо Анны вклинивался Александр, то мы с Лидией начинали разнимать родителей, то анекдотическим образом внезапно в самый разгар конфликта выяснялось, что в другой комнате загорелась занавеска от солнечного луча, прошедшего через забытую кем-то лупу, — и все, забыв о разногласиях, бросались тушить пожар.
Но несмотря на то, что у нас были свои «скелеты в шкафу», я бы не назвала себя ребенком с ужасным детством, а семью несчастливой. Не было даже раскола детей на лагери поддержки кого-то из родителей, если не считать Анны, которая всегда была настроена против отчима. Обычная семья среднего класса из Французской концессии. Только сейчас — спустя много лет — я начинаю понимать, что росла в довольно экзотичном окружении. Но тогда эта экзотика воспринималась как норма, как часть жизни.
Иногда в памяти всплывают картинки из прошлого, которые заставляют меня думать, что моя семья в некотором смысле могла считаться счастливой. Редкие моменты, когда мы все ощущали себя как единое целое. Эти эпизоды содержат такой запас счастья, что, даже просто вспоминая о них, я чувствую себя счастливой.
Такое понимание единения с моими родными однажды снизошло на меня в кинотеатре, где мы сидели все вместе в одном ряду и смотрели картину с печальным концом.
Мать, сестры и я дружно заливаемся слезами. Александр и отец насмешливо посматривают на нас.
— Вот дурочки — плачут! Смотрите на них! Скоро все платки прорвутся! — шепотом по-русски издевается над нами Александр.
Тема платков действительно назрела. Лидия громко сморкается. Я тоже громко шмыгаю носом.
Отец, сидящий в конце ряда, достает платок из кармана и передает нам его через Александра, бормоча что-то про необходимость «предотвращения всемирного потопа».
После киносеанса мы возвращаемся целой процессией домой по ночной улице. Мать и Анна впереди. За ними бредем я и Лидия, в лицах изображая героев только что просмотренной картины. За нами — брат. Отец медленно едет за нами в автомобиле.
— Ах сэр! вы разбили мне сердце! мне жизнь не дорога без вас! — страстно восклицаю я, прижимая руки к груди.
— Нет! было вот так: «Ах, сэр! я погибну от любви к вам!» — поправляет меня Лидия.
Впереди мать рассуждает с Анной тоже на тему любви, но немного в другом ключе.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
